Ниссияху дослужилась до начальника управления кадрами. В заграничных командировках она часто уединялась в своем номере и читала книги, которые в огромном количестве возила с собой, либо же посещала городские музеи и оперу. Когда в Моссаде решили ликвидировать в Монтевидео нацистского военного преступника Герберта Цукурса, Иехудит подготовила документы и планы операции в самых мельчайших подробностях. Ответственным за операцию был назначен Мио Мейдад, ее «муж» из операции «Финал».

Командиры пели ей дифирамбы. Будущий директор Моссада Эфраим Галеви говорил: «В любой организации вроде Моссада могут встретиться люди неисключительных, даже посредственных способностей. Однако обязательно должны быть „островки совершенства“, которые вдохновляют остальных. Без сомнения, Иехудит была самым центром такого островка».

Она вышла в отставку в 1976 году, когда ей был пятьдесят один. Она продолжила свое образование и получила специальность юриста. Несмотря на то что в Моссаде она уже не служила, Иехудит шарахалась от камер как от огня. «Если хотя бы одна моя фотография всплывет не в том месте, кто-то может умереть», — говорила она своей племяннице Рути Бен-Хаим. Известная израильская писательница Шуламит Лапид несколько раз предлагала Иехудит написать ее биографию, но та неизменно отвечала отказом.

Иехудит испробовала несколько профессий, активно участвовала в работе правых организаций. Но самым важным для нее в жизни был ненаглядный сын Хаим, родившийся в 1964 году. Он оказался математическим гением. Получив докторскую степень, он собирался продолжить академическую карьеру в США. Мордехай и Иехудит безмерно гордились сыном.

Судьба, однако, распорядилась иначе. Один за другим ужасные удары обрушились на Иехудит Ниссияху. В 1994 году у ее мужа был обнаружен рак. Его тут же положили в больницу. Из палаты мужа Иехудит вдруг вызвала медсестра и сообщила ужасную новость: Хаим погиб.

Хаим вместе со своей девушкой и еще одной парой совершал восхождение на Аннапурну в Непале. После целого дня подъема они с девушкой легли спать; утром он проснулся и спросил ее:

— Который час?

— Еще рано, поспи еще полчасика, — ответила она.

Он повернулся на другой бок и вдруг захрипел. Через несколько минут он был уже мертв.

Врач сказал, произошла остановка сердца. Это был чудовищный удар для Иехудит и Мордехая. Она тщетно искала утешения в воспоминаниях. На похоронах Хаима она произнесла: «Благодарю Тебя, Господи, за то, что Ты дал его мне на тридцать лет». Но его друзьям, которые пытались ее утешить, Ниссияху ответила: «Золотые мои, я благодарна вам, но ничто не заполнит для меня эту пустоту».

Мордехай умер через три года, и она осталась совершенно одна. В память о любимом сыне Иехудит построила библиотеку в столице Непала Катманду. Каждый год в один и тот же день она летала в Непал, нанимала вертолет с пилотом и облетала место, где скончался Хаим.

Эти трагедии омрачили ее последние годы. Она тяжело заболела и умерла в 2003 году. «Каждый раз она молилась о том, чтобы этот год был последним для нее, — рассказала репортеру Ури Блау ее племянница Мира Давис. — Она просто сдалась. Да, она поддерживала общение с девушкой Хаима, учила языки, постоянно чем-то занималась. Но изнутри она была сломлена и только дожидалась конца…»

8. Изабель Педро. Высокие каблуки Каира

После возвращения Йоселе 4 июля 1962 года Иссер Харель и Моссад были героями дня. Иссера повсюду чествовали и поздравляли, но продолжалось это недолго. Всего лишь через пару недель, 21 июля, Насер продемонстрировал свои ракеты на параде в Каире, газеты запестрели заголовками об угрозе немецких ученых, и многие в Израиле стали негодовать на Моссад. Спецслужбы пренебрегли своей прямой обязанностью: пока немцы разрабатывали в Египте машину Судного дня, члены Моссада, переодетые раввинами, бегали по Европе за ребенком. И вот это Моссад? Вот этим он занимался? И куда глядел Иссер Харель?

Харель немедленно отправил лучших офицеров в передовой штаб в Париже и поднял по тревоге своих шпионов в Египте (подробно о немецких ученых в Египте рассказано в главе 4). И все же Моссад действовал совершенно вслепую. Рамсаду нужно было любой ценой найти и допросить хотя бы одного немецкого инженера, участвовавшего в египетском проекте. И действительно, через несколько недель Ализа Маген услышала о том, что Моссад успешно завербовал одного ученого-инженера. Он работал в Египте, но приехал по делу в Европу. Проблема была в том, что от одного вида офицеров Моссада он терял дар речи. И тогда решили обратиться к Ализе Маген.

«Он был так перепуган, — вспоминала Ализа. — Приставленный к нему член Моссада никак не мог его успокоить. Тогда меня вызвали в Париж. Я приехала. Они мне сказали: „Тебе надо с ним встретиться. Может, если он увидит молодую девушку, — а мне было тогда двадцать два, — то успокоится“». К тому же немецкий был ее родным языком. Она вылетела в Зальцбург и встретилась с этим ученым, Отто Йокликом, один на один в уединенном доме. «У меня и вправду получилось найти к нему подход». А затем она сообщила коллегам: «Слушайте, ребята, я могу уговорить его съездить в Израиль, чтобы он лично отчитался».

— Что?

Они не могли поверить, что Лизхен, как ее прозвали, способна этого добиться.

«А я им сказала: „Я привезу его в Израиль“. И потом снова связалась с ним».

Йоклика она уговаривала: «Ну же, давай, съезди в Израиль». Сама мысль об этом приводила его в ужас. Но она продолжала убеждать его: «Я полечу с тобой, я все время буду рядом. Я гарантирую твою безопасность. Поверь, тебе абсолютно не о чем беспокоиться».

Ей удалось завоевать доверие ученого.

«Итак, я добыла для Израиля первого ученого из египетского проекта. Это был абсолютный успех. Этот человек очень нам помог». Ученый действительно рассказал израильтянам все, что знал. «Внезапно мы смогли подступиться к действовавшей в Египте группе, которая была для нас загадкой. Это было первое мое достижение. Позже я привезла еще одного».

После этого Харель дал старт жестокой кампании против немцев (см. главу 4). Но ему требовалось больше разведданных, а это значило, что нужно было больше агентов на местности — в Каире.

За десять месяцев до этого. Октябрь 1961 года. С пассажирского теплохода «Теодор Герцль» в порту Хайфы высадилась Изабель Педро, стройная и элегантная, словно сошедшая с полотна художника. Ей было двадцать семь лет. «Мой отец поехал в порт, — вспоминала ее племянница Рути Анер, — чтобы встретить ее и подвезти до дома в пригороде Хайфы Кирьят-Хаим. Я была еще совсем маленькой, когда впервые увидела эту бесподобную