Сам вопрос и тон, которым он был задан, содержали намек на то, что Джеком, несомненно, руководит какой-то неблаговидный мотив.

— Никакого, — ответил Джек. — Просто мистер Холт — мой друг…

— А, — протянул Керн, — друг. Давно вы его знаете?

— Нет. — Джек не мог сказать Керну, что познакомился с Холтом вчера вечером. — Я подумал, что мое личное участие может немного ускорить процедуру…

— Личное участие. — Керн произнес эти слова так, словно речь шла о взятке. — Понимаю. У нас нет твердой политики в таких вопросах, но вообще-то подобные акции нами не поощряются. Дети, различие в вероисповедании…

Керн медленно развел руками; жест этот не предвещал ничего хорошего.

— Всегда есть опасность нежелательных осложнений. И все же, поскольку он ваш друг, а вы друг Хэнсона Мосса… Я поговорю с итальянской стороной.

— Я буду вам крайне признателен. — Джек обрадовался, что визит подходит к концу.

Керн пристально посмотрел через стол на Джека:

— Вы готовы поручиться за вашего протеже?

Одолев сомнения, Джек произнес:

— Конечно.

— Это может способствовать благоприятному исходу дела, — торжественно провозгласил Керн; выдвинув ящик стола, он извлек оттуда папку и положил ее перед собой. — Оно уже попало ко мне. Предварительные материалы. — Раскрыв папку, он уткнулся в документы. — Человек, желающий взять ребенка, должен удовлетворять некоторым требованиям. Прежде всего медицинским.

— Я уверен, они оба совершенно здоровы, — поспешно сказал Джек.

— Итальянское правительство ставит следующие условия. — Керн посмотрел на лежащие перед ним бумаги. — Глава семьи, желающей взять ребенка, должен быть не моложе пятидесяти лет; он также обязан представить справку от итальянского врача, удостоверяющую его неспособность иметь собственных детей, то есть стопроцентную стерильность. — На лице Керна появилась гнусная улыбка. — Ваш друг может принести такую справку?

Джек поднялся:

— Если не возражаете, мистер Керн, я предложу мистеру Холту зайти к вам и ответить на ваши вопросы.

Ради Морриса Делани Джек был готов совершить многое, но он не мог поручиться за стопроцентную стерильность миллионера. Это выходило за пределы обязательств, налагаемых долгом дружбы.

— Очень хорошо. — Керн тоже встал. — Я с вами свяжусь.

Шагая в сторону отеля, Джек испытывал облегчение оттого, что визит к Керну завершился и он покинул его кабинет. «Кабинет чиновника, — с отвращением подумал он, вспоминая собственный офис. — Вот наилучшая питательная среда для бунтарских и анархических настроений».

Открывая дверь своего номера, он услышал в безлюдном коридоре какой-то шорох. Дверь подсобного помещения, находившегося в двадцати футах от того места, где стоял Джек, открылась, и Эндрюс увидел выходящего из комнаты Брезача. Парень, прятавшийся среди тазов и кофейников, покинул свое укрытие и быстро направился к Джеку. Полы расстегнутого пальто хлестали по ногам юноши.

— О Господи, — рассерженно произнес Джек, шагнув к Брезачу и сжимая увесистый ключ в кулаке, как оружие. — Не вздумай что-нибудь выкинуть.

Брезач остановился.

— Я вас ждал, — произнес он, нервно моргая. — Я не вооружен. Вам нечего бояться. Честное слово. У меня нет ножа. — Его голос звучал умоляюще. — Клянусь вам, я без ножа. Можете меня обыскать. Я хочу только поговорить с вами. Я вас не обманываю. — Брезач положил ладони на затылок. — Обыщите меня.

Джек заколебался. «Такой пустяк я могу для него сделать», — подумал он.

— Ладно. Заходи.

— Вы не хотите меня обыскать? — Брезач не опускал рук.

На юноше были измятые вельветовые брюки, темно-синяя рубашка и коричневый твидовый пиджак. Галстук отсутствовал. Ноги Брезача были обуты в поношенные высокие армейские ботинки.

— Нет, я не хочу тебя обыскивать, — сказал Джек.

Брезач почти разочарованно уронил руки; Джек вошел в номер. Юноша медленно проследовал за ним. Джек снял пальто, бросил его на кресло и повернулся лицом к парню.

— Ну, — резко сказал Джек, — что тебе от меня надо?

Посмотрев на висевшие над дверью позолоченные часы, Джек увидел, что они показывают пять минут пятого. Вероника обещала прийти к пяти. Времени на долгий разговор нет, подумал Джек, надо его побыстрей выпроводить отсюда.

— Вы позволите мне сесть? — неуверенно спросил Брезач.

— Садись, садись.

Вид у Брезача был утомленный, измученный, он напоминал студента, который, боясь провалиться на экзамене, несколько ночей подряд корпел над учебниками. Сейчас невозможно было не испытывать к нему жалости.

— Хочешь виски?

— Спасибо.

Брезач опустился на стул. Смущенно закинул ногу на ногу и положил руку на лодыжку, словно позируя перед объективом фотоаппарата.

Джек налил ему виски с содовой. Брезач неловко поднял бокал:

— Будьте здоровы.

— Твое здоровье, — отозвался Джек.

Они выпили. Брезач жадно отхлебнул сразу четверть содержимого бокала. Он заложил одну руку за спинку стула, стремясь продемонстрировать, что чувствует себя как дома.

— Шикарный у вас номер. Неплохо устроились.

— Ты явился сюда, чтобы восторгаться моими апартаментами?

— Нет, — застенчиво произнес Брезач. — Конечно, нет. Это я так — чтобы растопить лед. После вчерашнего. Хочу вам кое-что сказать, мистер Эндрюс.

Он уставился на Джека сквозь очки, словно школьник с плохим зрением, который пытается с задней парты разобрать выведенную на доске формулу.

— Сегодня я пришел без ножа. Но это не значит, что я не захвачу его в другой раз и не воспользуюсь им. Имейте это в виду.

Джек, держа бокал в руке, опустился в кресло и посмотрел на парня:

— Спасибо. Это очень благородно с твоей стороны — предупредить меня.

— Я не хочу, чтобы у вас создалось обо мне ложное представление, — приятным, серьезным голосом произнес Брезач. — Не думайте, будто я простил вас и стерплю любое ваше поведение.

Джек медленно поставил бокал на стол, стоящий возле кресла. Возможно, сейчас самое время подняться и ударить парня пару раз по голове. Крепко. Французы называют это жесткими методами воспитания. Наверно, ему удастся подобным образом вправить юноше мозги. Брезач был высоким, но худощавым, его тонкие руки, высовывавшиеся из-под потертых рукавов пиджака, казались не слишком сильными.

После войны Джек ни разу не дрался, но он был атлетически сложен, обладал могучими плечами и крепкими кулаками. К тому же в детстве и юности ему приходилось драться довольно часто. До ранения он регулярно занимался боксом и вряд ли полностью утратил навыки. Чтобы преподнести урок Брезачу, не требовалось быть абсолютным чемпионом мира. Трех-четырех хороших ударов будет достаточно. Джек тряхнул головой, отвергнув эту идею. Будь Брезач крупнее и сильнее, Джек поколотил бы его. Но даже мальчишкой Джек не связывался с теми, кто был слабее его. Он ненавидел любое проявление хамства и, даже понимая, что малое насилие способно предотвратить серьезное кровопролитие, не мог заставить себя подняться, подойти к Брезачу и врезать ему как следует.