Вот я сделал. И узнав номер Ухула, попытался с ним связаться. Только, вместо голоса начальника космопорта, я услышал голос уже знакомой мне администраторши. Я его хорошо запомнил.

— Что вам угодно?

— Начальника космопорта. Это центурион инопланетного района.

— Хорошо что вы позвонили. У нас тут неприятности. Не могли бы вы подъехать в космопорт?

Ну вот, и тут тоже неладно. Что там у них стряслось?

— Да, подъеду, — заявил я. — Только, сначала дайте мне поговорить с Ухулом.

— Это невозможно. Та неприятность о которой я говорила, случилась с ним самим. Точнее — он умер.

Девица выпалила все это скороговоркой, словно боялась что я ее прерву.

Ну и ну.

Чисто машинально шаря свободной рукой по карманам в поисках сигареты, я спросил:

— Когда это случилось, и отчего он умер?

— Мы обнаружили его труп пять минут назад. Одна из моих подруг умеет управляться с кибермедиком… Вообщем, Ухул умер от того что у него остановилось сердце.

— Это трагедия, — сказал Юк Медок.

— Не совсем, — промолвил я. — Вот если бы аборигены кого-нибудь из нас убили…

Медок одарил меня взглядом, в котором явственно читалось что он вовсе не стал бы горевать если бы аборигены ухлопали хоть дюжину таких как я.

Чтож, взаимно.

— Ты не понимаешь… — проскрипел Медок. — Это побоище может означать ухудшение отношений с аборигенами. Может быть оно повлияет на торговлю личинками. А стало быть, приведет к финансовым потерям всех мыслящих инопланетного района.

Я пожал плечами и промолвил:

— Другими словами, мы должны были безропотно дать перерезать себе горло?

— Если на то пошло, то да. Эта планета уникальна. И личинки, которые поставляют с нее — тоже. Если бы только мы могли…

Видимо посчитав что сболтнул лишнего, он резко замолчал.

— Если бы федерация могла действовать на этой планете обычными методами, — продолжил за него я.

— Возможно, — процедил Медок.

— Но обычными методами здесь действовать бесполезно, — не унимался я. — Кстати, мне просто хочется уточнить. Обычные методы, это такие действия, при которых под уверения о насаждении культуры и прогресса, такие дельцы как вы, почтенный, фактически оккупируют планету, и спешным темпом ее грабят. После того как с планеты будет вывезено все ценное, а уклад жизни аборигенов полностью разрушен, а сами они будут доведены до совершенно скотского состояния, вы объявляете что процесс насаждения цивилизации закончен и забудете о ней на веки вечные. Вот сущность ваших обычных методов. Или я ошибаюсь?

Склонившись над трупом одного из аборигенов, Медок окинул его задумчивым взглядом и пробормотал:

— Возможно. Кстати, я бы на вашем месте не сильно распускал язык.

— Отчего же? — совершенно спокойно поинтересовался я.

— Оттого, что у вас самого рыльце в пушку. Станете отрицать?

— Ну чтовы, по сравнению с вами я просто ангел небесный.

— Вполне возможно, — проговорил Медок.

Выпрямившись, он медленно повернулся вокруг оси, словно снимая панораму пустыря невидимой камерой. На кабланды, стоявшем в сторонке и явно скучавшем, его взгляд задержался.

— Ты, — прокаркал Медок, ткнув пальцем в кабланды, — Я думаю, твой компаньон участие в этом побоище не одобрит.

Пожав плечами, здоровяк ответил:

— Это дело нашей фирмы. И мы никому не позволим совать в него нос.

— Разумеется, — холодно улыбнулся Медок. — Разумеется, это дело вашей фирмы. То, что рассказал центурион правда?

— Да.

— Они и в самом деле первыми напали на вас?

— Да.

— Угм-гу. Я тебя больше не держу. Можешь идти по своим делам.

— А центурион?

— Он тоже тебя отпускает. Не правда ли Маршевич?

Однако кабланды, совсем недавно не имевший более никакого желания задерживаться на пустыре, вдруг заупрямился.

— Но несомненно он пожелает записать мои показания.

— Немного погодя, — сказал я. — И вообще, мне нужно в космопорт. Для осмотра еще одного трупа. На этот раз не аборигена.

— Тогда, до завтра, — со значением сказал кабланды и потопал прочь с пустыря.

Может быть, даже его все эти тайны мадридского двора совсем не волновали. Будет завтрашний день. Он снова вызовет меня на поединок, и либо ухлопает, либо умрет сам. Все четко и определенно. Третьего, как говорится, не дано.

Еще раз посмотрев вслед уходящему кабланды, я заметил что пролом в стене черного кубического дома, оставленный бомбой аборигена, на длинном стебельке, выглядывает чей-то глаз.

Зеваки. Никуда от них не денешься.

— Итак, пришло время подвести кое-какие итоги, — сказал Медок.

Я взглянул на него не без интереса.

Ну-ну, многообещающее начало…

— Тяжело признавать свои ошибки, — продолжил Медок. — Однако, не признание их, как правило ведет к еще большим убыткам. Поэтому, вынужден тебе сообщить, что ты свободен. Если умудришься улететь с планеты в ближайшие два часа, тем самым избавишь меня…

Клерк стоявший неподалеку и до той поры никоим образом не напоминавший о своем существовании, подскочил к шеф, быстро что-то прошептал ему на ухо, и вернулся на место.

Покосивший на торчащий из пролома глаз, Медок продолжил:

— От дополнительных расходов по организации встречи с теми мыслящими, которые так жаждут задать тебе несколько вопросов. Улавливаешь?

Еще бы, я улавливал. И только что исполнилось то, чего я так жаждал почти двое суток. Мне хотелось улететь с этой планеты и забыть о ней как о страшном сне? Ну вот, я могу отправляться на все четыре стороны. Катиться колбаской. Убираться к чертовой матери. Прямо сейчас. Пока очень большой банкир не передумал.

И наверное, я должен именно так поступить. Убраться.

Вот только, не хотелось мне этого делать. Не хотелось и все. А стало быть…

— Ну, ты еще здесь? — спросил Медок. — Убирайся, с глаз долой.

Губы его презрительно кривились.

Ох, лучше бы он этого не делал.

Да, конечно, я вне закона. И по мне плачет какая-нибудь планета — тюрьма. И конечно, меня нельзя ни в коем случае назвать добропорядочным, достойным уважения гражданином федерации. Но у меня есть свои понятия о чести и достоинстве.

— То есть, другими словами, на этой планете не действуют никакие законы? Ты кажется считаешь, себя вправе нанимать или прогонять центурионов единолично?