— Нет, хватит! — громко сказал он и потом более нежно, будто это говорит маленький ребенок: — Хва-атит!

Питер теперь был одного возраста с отцом. В глазах окружающих они — ровесники. Он должен сопротивляться желанию получить признание отца. Это недостойно джентльмена его уровня и при его положении в жизни.

Питер быстро оделся, на минуту задержался в холле, чтобы снять с крючка тяжелый железный ключ с надписью «Попечительство Линкольн-Инн-Филдс» и выскользнул из дома в холодный утренний воздух.

Старый сторож на пути домой после долгой и небогатой событиями ночи прикоснулся к шляпе, приветствуя Питера, и завернул за сквер, двигаясь, как уставшее ночное животное. Питер отпер железные ворота, ведущие в его личный сад в центре сквера. Самим сквером могли пользоваться лишь жители Линкольн-Инн-Филдс, это была их привилегия. Ворота со скрипом отворились и закрылись, и в тишине рассвета этот скрип прозвучал преувеличенно громко. Питер направился к лавочке, где он всегда сидел, когда чувствовал потребность поразмышлять.

Если бы Питер посмотрел наверх, то увидел бы Кэйт, которая наблюдала за ним из своей комнаты на верхнем этаже дома. Именно в этой комнате они с Питером дали клятву на крови не возвращаться домой друг без друга. Именно из этого окна они видели, как Том сдает Гидеона банде Каррика. Это происходило то ли несколько недель, то ли около тридцати лет назад — в зависимости от того, как посмотреть. Как много здесь изменилось с ее прошлого посещения. Сэр Ричард Пикард, тогдашний владелец дома, который так им помогал, скончался несколько лет назад. Сидни Бинг наследовал лондонскую резиденцию своего дядюшки, хотя, по-видимому, редко останавливался в ней, предпочитая жить в Дербишире вместе с матерью, братьями и сестрами. Кэйт представила себе живое, красиво очерченное лицо сэра Ричарда, вспомнила его джентльменское отношение к ним и расстроилась до слез оттого, что он умер. Помнится, она тогда так поразила Сидни, а Питера это почему-то возмутило… Интересно, каким теперь стал Сидни? Кэйт посмотрела вниз на Джошуа Сеймура. Какой он одинокий и печальный… Почему?

А там, внизу, Питер вынул мешочек с табаком и трубку и заправил в нее большим пальцем золотистые крошки. Неожиданно ему пришло в голову, что от курения лучше бы воздержаться. Питер прекрасно понимал, что современное утверждение медицины о пользе курения — полная чушь, но, раз ему нравилось курить трубку, удобнее забыть правду. К тому же он считал делом чести никогда не распространять свои познания из будущего. Хотя в своем доме он завел собственные порядки. Там не пили воду из реки (он знал, что в ней водится), не ели ничего с проросшей плесенью (несмотря на обвинения в расточительности). А еще ему не подавали ужин слуги с невымытыми руками и с грязью под ногтями. Не один год он добивался всего этого, но никогда никому не объяснял, что такое микробы.

Питер высыпал табак обратно в мешочек. Как его родители ненавидели запах курева! И как они ужаснулись бы, если бы увидели едкие облака табачного дыма, в которых он привык сидеть в кофейне! У него остались смутные воспоминания из детства о пачках сигарет с надписью «Курение вредит вашему здоровью» — но теперь это казалось ему таким смешным, он даже подумывал, а не игра ли это воображения…

Мысли Питера снова вернулись к сломанной антигравитационной машине. Что, если, спрашивал он себя, маркиз де Монферон не сможет починить ее? Что, если никто не сможет этого сделать? Тогда придется признаться, кто он такой, — но как объяснить свой обман? Он покачал головой, будто пытался рассеять сомнения. Пока еще рано об этом думать. Он перейдет мост только тогда, когда должен будет это сделать. «Как только я открою отцу, кто я есть, — сказал он себе, — он прекратит поиски. В этом я уверен. Ведь отец найдет мужчину, которого потерял, когда тот был ребенком. Сейчас я должен быть сильным. Слишком многие пострадают, если я раньше времени проявлю слабость. Я буду помогать отцу найти меня маленького. И если Монферон не сможет починить машину, мы будем искать и искать, пока не найдем такого человека, который с этим справится…»

Кэйт следила, как уверенно пошел назад Джошуа Сеймур, он не обратил внимания ни на кота, который терся у его ног, ни на угольщика, согнувшегося под тяжестью большого мешка за плечами. Что-то странное и… знакомое… было в Джошуа Сеймуре. Непонятно только, что именно… Кэйт попыталась третий раз за утро раствориться и попасть в свое время. И в третий раз ей это не удалось. На миг ей показалось, что она видит движущиеся блестящие спирали, но они тут же исчезли. «Возможно, — подумала она, — я слишком стараюсь». Но она чувствовала — что-то изменилось. Изменилось в ней. Она не испытывала тех ощущений, которые были в прошлый раз. Удастся ли ей — и когда — снова помчаться во времени?..

За завтраком ощущалось некоторое напряжение. Кэйт заметила, что Джошуа не сводит глаз с мистера Скокка. Ел он мало, а говорил еще меньше. Ханна выходила и возвращалась со свежезаваренным чаем, маслом и свежими французскими рогаликами, только что доставленными из пекарни на Хай-Холборн. Встреча с Кэйт взволновала Ханну. Она постоянно утирала глаза и позволяла себе погладить Кэйт по волосам.

— Какие же у вас красивые волосы, мисс Кэйт. Подумать только, как много всего произошло в моей жизни, а для вас время остановилось! Ах, если бы мне снова стать молодой, чего, конечно, никогда не случится!

— Но для меня время тоже не стоит, Ханна! Произошла ошибка! Кто-то прикасался к машине, до того как мы до нее добрались. Мы должны были вернуться на двадцать девять лет раньше нынешнего времени — и если бы нам это удалось, ты все еще была бы молодой…

При этих словах Ханна заплакала еще сильнее.

— Я не хотела сказать, что теперь ты старая, Ханна… Ох, миленькая моя…

Кэйт не знала, что еще сказать, когда увидела слезы на пухлых щеках Ханны, и просто обняла ее. Ханна, конечно, постарела, но Кэйт ее сразу узнала, не то что королеву Шарлоту. Выражение лица, жесты — все напоминало прежнюю молодую Ханну, будто Кэйт смотрела на нее через какую-то омолаживающую линзу. Кэйт задумалась: наверное, ее родители так же видели в своих друзьях не просто людей среднего возраста, с морщинами и обвисшими щеками. В их лицах отражалась история, с ними родители провели детство, вместе стали подростками, вместе повзрослели…

Теперь Кэйт уже знала, что Ханна, выйдя замуж, покинула службу у Бингов. У нее два взрослых сына, которые арендуют фермы в Дэйлс. Двенадцать лет назад она, увы, стала вдовой и вернулась на работу к миссис Бинг в Бэслоу-Холл. Гидеон Сеймур по-прежнему ведет там все хозяйство. Его наниматель никогда не повышает на него голоса и в графстве Гидеон пользуется большим уважением. Миссис Бинг живет в вечном страхе, что какое-нибудь из больших поместий Дербишира переманит Гидеона. По словам Ханны, Гидеон получал выгодные предложения, но он слишком предан миссис Бинг, чтобы принять их. Обычно Гидеон частенько наведывается в Линкольн-Инн-Филдс, но сейчас он торопится закончить свою книгу воспоминаний и последние месяцы редко покидал Хоторн-Коттедж.

— О, мы должны поехать в Дербишир и повидаться с Гидеоном! — воскликнула Кэйт. При мысли, что она увидит старого друга и сможет расспросить его о жизни Питера, у нее засияли глаза.