– А на самом деле? – спрашиваю я.

– На самом деле искреннюю руку помощи протянет только тот, кто выкарабкался из этой зловонной ямы. Кто столкнулся с тяжёлыми травмами, депрессией, болью…

– Говорите так, будто на своей шкуре испытали всё это.

Людмила внезапно перестраивается в правый ряд, прижимаясь к обочине.

– Миша, выйди погуляй пять минут.

– Понял, – отзывается фотограф и вылезает из салона автомобиля.

Людмила открывает форточку и закуривает, переводит взгляд на меня:

– Могу вернуть вам ваши же слова, Алиса. Для человека, стороннего и не перенёсшего подобное отношение, вы слишком сильно нервничаете.

Я стараюсь ничем не выдать своего состояния, но Людмила качает головой, внезапно переходя на «ты»:

– Так ты из себя даже двух слов не сможешь выдавить, – протягивает мне пачку сигарет, – курите?

– Нет, спасибо. Не курю.

– Тогда в бардачке посмотри.

Я открываю бардачок, видя упаковку таблеток.

– Что это?

– Успокоительное. Выпей, – усмехается Людмила.

– Это не наркотик? – спрашиваю я.

– Наркотик? Я ещё в своём уме. Ха! Хорошо бы я выглядела потом, если бы Громов узнал об этом… Он бы меня из штата в два счёта выпнул и спустил три шкуры за то, что подсунула тебе дряни. Нет, девочка, это не наркотик. Просто сильное успокоительное. Будешь чувствовать себя намного спокойнее.

Я несколько секунд катаю баночку с таблетками между ладоней, но потом решительно отставляю в сторону.

– Нет, спасибо. Не хочу стать эмоциональным кастратом.

– Как хочешь. Дело твоё. Я хотела как лучше. Смотри, не расклейся в центре. Это реально давит и заставляет думать не о том, о чём нужно.

Людмила докуривает сигарету, отправляя окурок за окно щелчком пальцев.

– Значит, едем?

– Едем.

– Хорошо, Мишу сейчас позову. Не захочешь говорить или не сможешь, прочитаешь одну строчку и трогательно смахнешь слезинки рукой. Выйдет даже лучше.

Я усмехнулась:

– Теперь включился режим профессионала?

– Конечно. Я научилась брать себя в руки за считанные мгновения. И тебе советую. В особенности, если будешь иметь дело с Громовым. Тяжёлый характер.

– Я знаю.

– Интересно, знает ли Громов, насколько тебе неприятно ехать в этот центр, – задумчиво сказала Людмила, махнула рукой, – так, размышления вслух. Не обращай внимания.

Людмила опустила форточку:

– Миша. Садись в машину.

Через мгновение ярко-красная Honda уверенно срывается с места. И мне кажется, что этого случайного разговора не было совсем.

Посещение Центра далось мне с большим трудом. Не раз и не два я пожалела о том, что не согласилась выпить таблетку, отрубающую эмоции. Нет, мне никто не рассказывал ужасных историй, но общее настроение было такое подавленное. Слишком много слёз видели эти стены. Разумеется, рассказывали больше о положительном, приводили примеры женщин, жизнь которых полностью изменилась после посещения Кризисного центра. Мне почти ничего не пришлось делать: основную речь произнесла Людмила, указав на меня как на одну из активисток, участвующих в жизни Центра. Я едва смогла прочитать несколько строк и поспешно ушла с трибуны, полыхая щеками.

Из меня будто выкачали все силы, и хотелось поскорее убраться отсюда. И глядя на бойко тараторящих женщин, рассказывающих о насилии в своём прошлом, я понимаю, что не смогла бы точно так же. Нет… Меня будто вновь окунули в чан с жидким дерьмом, откуда выбраться было практически невозможно. Если бы не дружеская помощь Димы и его поддержка, я бы, наверное, так и находилась в прострации, а жизнь катилась под откос.

Тогда я феерично провалила защиту диплома, потому что не смогла заставить себя даже сделать нескольких шагов в направлении университета. Мне было не до учёбы… Мне не было дела ни до чего. В голове, как мелодия на заевшей пластинке, без конца проигрывались слова Влада и его жестокое, красивое лицо, когда он приказал мне убраться из своей жизни за два часа.

Я торопливо простилась с Людмилой, попросив оставить меня в центре, и бездумно прогуливалась по скверу. Пыталась дышать свежим воздухом. Лужи после вчерашнего дождя ещё не везде подсохли и носки светлых туфель немного запачкались в грязи. Грязь… Много грязи. Мне от неё не отмыться вовек. Хотелось бы покромсать свою память, вырезав из неё куски неприглядного прошлого…

Я сжала в пальцах новый телефон. Номер Димы я помнила наизусть. Но звонить ему с нового телефона я не решалась. Вдруг у Громова под контролем абсолютно всё?.. Я достала старенький телефон, на который мне звонил похититель сестры, и набрала номер приятеля. Абсолютно равнодушные гудки. Дима не отвечал на мои звонки. Я сжала губы плотнее: сделав шаг в направлении Влада, я окончательно лишилась поддержки друга.

Пыталась посчитать в уме, сколько дней уже отсутствует Дашка. Не будет ли волноваться её мама? Хотя… Дашка словно отрезанный ломоть: в семье, кроме неё ещё четверо детей. Её мама рада, что удалось пристроить старшенькую. С мамой Дашка созванивалась очень редко. Но я всё же решила набрать номер тёти Маши. Хорошо, что номер у неё был почти такой же, как у Дашки, только отличался на последнюю цифру.

– Алиса, здравствуй милая! – раздался неестественно жизнерадостный голос тёти Маши.

На заднем фоне слышались голоса и сильный шум: тётя Маша работала поваром в школьной столовой.

– Добрый день, тётя Маша.

– Ага-ага, добрый, – согласилась она, – а ты чего звонишь? Неужто Дашка моя набедокурила чего-то? Вот только она позвонила, и следом ты…

– Звонила? Давно?

– Минут десять назад.

– Я с Дашкой… немного повздорила, – решила сказать я.

– Ох, она у меня девочка тихая, спокойная… Но иногда как собака укусит. Вот и я подумала, что, наверное, вы поругались или не поделили что-то… Голос у неё был немного вялый. Но она заверила меня, что всё хорошо. Только с учёбой небольшой завал…

Тётя Маша помолчала, а потом поинтересовалась:

– Алиса, а ты её выгонять не собираешься с квартиры? Если вы что-то не поделили, и ты её собираешься выселять, может быть, пересчитаешь за те дни, что она не будет жить у тебя? А то я последние копейки ей переслала, и больше мне нечего дать.

Тётя Маша не дала мне и слово вставить:

– Я, конечно, всё понимаю. Жизнь в столице дорогая… Ты и так сколько нам помогла и за аренду только полгода назад попросила больше платить… Конечно, меньше, чем все остальные просят. Спасибо тебе за это. Но если разругались и ты с ней больше жить не хочешь… Может быть, по-родственному пойдёшь навстречу?..