Преватт вспоминал, что Джордан был приятным парнем, который примерно себя вел, но по ряду причин на работе он не задержался. Пожалуй, самой важной из этих причин была боязнь воды: Джордан просто отказывался иметь с ней дело, потому что никогда не забывал о том, как в детстве утонул его друг, и из-за этого не мог выполнять работу чистильщика бассейнов.

«Мы бродили в воде и пытались оседлать волны, прибивавшиеся к берегу, – будет вспоминать Майкл годы спустя. – Течение было таким сильным, что его потащило вниз, и он ухватился за меня изо всех сил. Это называется «замок смерти», люди делают так, когда понимают, что попали в беду и вот-вот умрут. Мне пришлось почти что сломать ему руку. Он мог утащить меня за собой… Он погиб. Я больше не захожу в воду… У каждого есть свои фобии. Я не имею дел с водой».

Впрочем, с чисткой и уборкой тоже. Джордан признавался потом, что прибегал к самому мелочному оправданию: он боялся, что его увидят друзья и будут его дразнить. В работе ему не нравилось ничего, и это приводило его родителей, Джеймса в особенности, в бешенство. Но ему было все равно. «Он пытался изменить меня, – вспоминал Джордан, – но у него ничего не получилось… Я ушел спустя неделю… Я сказал: «Больше никогда. Пусть я буду алкоголиком, но никогда не буду работать с девяти до пяти».

Это вам, мисс Робинсон

Зато той весной Майклу посчастливилось пережить ярчайший опыт, которого так ждут подростки, – выпускной вечер в школе. Лакетта Робинсон не училась в Лэйни, но жила в Голдсборо. То, как они познакомились, – один из самых таинственных секретов легенды Джордана. Кажется логичным, что он останавливался в доме ее семьи в одну из многих своих бейсбольных поездок. В те дни отсутствия мессенджеров и текстовых сообщений они обменивались письмами через Почтовую службу США. Джордан написал ей много писем, каждое из них на тетрадном листе: так он развевал скуку, нападавшую на него на уроках. Все письма она хранила, как это делают девочки-подростки, а годы спустя два этих письма появились на рынке коллекционеров после того, как один из родственников Лакетты похитил их из дома. Одно из них всплыло в 2011-м и было продано за 5000 долларов, но когда Лакетта написала жалобу, оно было возвращено в аукционный дом, хотя содержание письма быстро разлетелось по просторам Интернета.

Письмо открывало Джордана с другой стороны: в нем содержались его неловкие, несколько небрежные попытки выразить свои эмоции, что столь характерно для парней-подростков. «Я был очень счастлив, когда ты отдала мне монетные деньги за выигрыш в споре, в котором я победил, – писал он в один из дней, сидя на уроке химии. – Хотел бы сказать тебе спасибо за то, что дала мне свой ежегодник. Я его всем показываю в школе. Все считают, что ты очень симпатичная молодая леди, и я должен согласиться, потому что это чистая правда. Пожалуйста, не слишком зазнавайся по этому поводу. (Улыбка.) С сожалением сообщаю тебе, что не могу поехать на игру в день своего рождения, потому что мой отец вывозит всю баскетбольную команду на праздничный обед. Пожалуйста, не злись, потому что я честно пытаюсь попасть к тебе через неделю, 14 февраля. Если у меня будет шанс приехать, пожалуйста, продумай, чем мы будем заниматься».

Молодой Джордан весьма пылко выражал свою любовь, но, как и каждый юный кавалер, обеспечивал себе пути отхода на тот случай, если его чувства будут безответными. Как только письмо появилось в публичном пространстве в 2011 г., Лакетта Робинсон дала интервью съемочным группам ряда телеканалов. Она давала осторожные комментарии, подчеркивая, что ее потрясло и ужаснуло нарушение ее права на частную жизнь. Полицейские отчеты, составленные по итогам расследования инцидента с пропажей писем, подтвердили, что выгоду от их исчезновения преследовал кто-то другой. Но она призналась, что Майкл часто делал ей комплименты, но лишь для того, чтобы мгновение спустя поправить себя, сказав: «Не зазнавайся по этому поводу». А слова, сказанные ей по поводу некоего неназванного спора, который у них возник, и волнения, испытанного Майклом в связи с выигрышем «монетных денег», указывают на то, что инстинкты игрока в Джордане развились в очень раннем возрасте, как и его соревновательный дух.

Они оба пришли на бал во всем белом, она в надлежащем такому случаю платье, высоко поднимавшемся к ее аккуратной шее, с рукавами три четверти, позволявшими ей с гордостью демонстрировать белый корсаж на запястье, который Майкл купил ей в подарок. Красноречивее всего была ее прическа. Она просто и без изысков разделила волосы прямым пробором, без лишних кудрей, начесов и прочих ужимок, открыв всем свои светлые глаза, милые высокие скулы и искреннюю, честную улыбку человека доброй души. Она выглядела полностью расслабленной, позируя фотографу с удовлетворенно сложенными на коленях руками. Она производила впечатление человека, начисто лишенного претенциозности, а в этом возрасте молодые люди – включая и самого Джордана – обычно имеют склонность вставать в позы. Он возвышался рядом с ней в белом смокинге, одна его рука легла на ее плечо, а вторую он убрал в карман брюк в забавной попытке юноши придать себе чуть более изысканный вид. Вечерний галстук, даже гвоздика на лацкане пиджака, были белого цвета, однако воротник рубашки был ему слишком велик. В то же время его улыбка, если ее так можно было назвать, была сдержанной, словно говорила нам: «Да, все неплохо, но у меня есть планы посерьезнее». Это воспоминание будет походить на очень многие другие моменты его жизни – они не будут поводом вспомнить, как здорово и весело когда-то было, они скорее будут запечатлевать время, мгновение на его пути к чему-то другому, чему-то большему. Он не знал, где именно хочет оказаться, но очень сильно хотел узнать. У него уже начало оформляться стремление к какой-то цели, а в таких ситуациях обычная жизненная рутина просто заполняет оставшееся время. Только не то, которое он отводил баскетболу. Или бейсболу.

Той весной Майкл играл за Лэйни в бейсбол и попал в сборную лучших игроков города, выступая за команду, тренируемую Попом Херрингом, на позиции правого полевого игрока. Он обрел физическую силу и уверенность в себе, но теперь его иначе оценивал и тренер, который понимал его атлетический потенциал. Майкл также подавал мячи за Лэйни, хотя Дэвид Бриджерс был лучшим питчером в составе команды. Порой, подавая с питчерской горки, он испытывал некоторые трудности, но все равно хорошего было больше, а моменты триумфа случались чаще поражений. Более того, у него была бита, которую он пустил в дело с самого первого дня.

Он отбил четыре подачи из четырех и принес команде три рана в ходе дебютной игры сезона, в которой Лэйни размазала Южный Уэйн 9: 2. Во второй игре сезона против Хоггарда он подавал, и соперники его просто уничтожили, так как у него никак не получалось хорошо контролировать подачи. Вдобавок он подарил сопернику несколько уоков. Похожая судьба постигла его две игры спустя на питчерской горке в игре против Нью-Хановер.

«Ему не хватало скорости, он умеет бросать куда мощнее», – отмечал Херринг после того, как Джордан отдал соперникам шесть ранов в шестом иннинге, чем погубил «Бакканирс». Затем Лэйни проиграла следующий матч Джексонвиллу, несмотря на то что в седьмом иннинге Джордан сделал два дабла.