Он представил себе обычного охранника: с тяжелым пистолетом в расстегнутой кобуре на поясе, в пухлом бронежилете, с тонким проводком наушника и маленьким шариком микрофона у рта и, само собой, в темных очках.

«Ну и что мне с тобой сделать? — мысленно спросил у него Казак. — Могу лопаткой по черепу, а могу удавкой сзади. Или договоримся?»

Воображаемый охранник договариваться не пожелал, пакостно улыбнулся и медленно потащил из кобуры пистолет. Казак помотал головой, и видение исчезло.

— Что случилось? — заботливо спросила Наташа.

— Да нет, ничего. Думаю, как поступим.

— Ну и какие предложения?

— Пока никаких… — признался Казак. — А у тебя?

— Я думаю… — начала девушка, на несколько секунд замолчала, потом заговорила решительно: — Мне надо будет просто подойти к проходной, или что у них там будет, и завести разговор.

— О чем? У тебя ни документов, ни денег!

— Я уже все придумала. Скажу, что я из Сирии, приехала к родственнику, к дяде. Он попал в аварию, и мне сказали, что его привезли сюда. Думаю, что минут десять я с ними на эти темы проболтаю. Ты будешь тем временем осматриваться. А когда выяснится, что дяди моего здесь нет и не было… Ты должен будешь уже решить что к чему. Или мне придется отвлекать их дальше.

— И насколько сильно отвлечешь? — двусмысленно улыбаясь, спросил Казак.

Он хотел всего лишь шуткой разрядить обстановку, но Наташа коротко глянула на Казака и сказала вполне серьезно:

— Надеюсь, что получится не очень сильно. — И, поняв, что выбрала неверный тон, тоже улыбнулась: — В крайнем случае попробую расслабиться и получить удовольствие. Говорят, южные мужчины — это что-то восхитительное!

И теперь уже Казак не захотел понимать юмора, а мрачно насупился. К одному нелегкому делу теперь прибавилось еще одно. Конечно, шутки шутками, но, если дойдет до дела, Наташку действительно придется вытаскивать!

В свое время фирма «Сони» рекламировала свои кинескопы, объявляя их сверхплоскими и сверхчерными. Это звучало красиво, но не оставило простора для восхваления следующего поколения — обозвать новые экраны «сверхабсолютно черными» не повернулся язык даже у бойких рекламщиков.

Тем не менее экран монитора, плавным горбом (последнее дизайнерское ухищрение!) вырастающий из стола Алекса Тренти, казался именно таким — абсолютно черным. Бог знает, как японцам это удалось, но казалось, что его поверхность словно притягивает и поглощает лучи света, по неосторожности оказавшиеся рядом.

— Сэр?.. — вопросительно осведомился голос, исходящий, казалось бы, ниоткуда — система динамиков за стенными панелями распределяла звучание так, чтобы сообщения были слышны лишь там, где в данный момент находится хозяин кабинета.

— Да? — Пожилой седоватый и лысоватый Алекс Тренти поднял голову от стола, смешно моргнув: ни дать ни взять малооплачиваемый клерк, которого оторвали от подсчета дней, оставшихся до пенсии. Вот только, обращаясь к пожилому клерку, никто не вкладывает в голос столько почтительности. Черный экран медленно засветился сначала жемчужно-серым, а потом на нем, Как на фотобумаге, проявилось лицо референта.

— Хокли из Дубая, сэр.

— Что ж, сынок, давай.

Изображение размылось, вновь экран стал ровно-серым, и вновь повторилась процедура «проявления». Из многих возможных Алекс Тренти специально выбрал именно такой эффект перехода к новым кадрам: пусть теряются секунды, но зато на нервы действует успокаивающе. Иногда это бывает так нужно…

Теперь изображение собеседника было гораздо хуже: собственно говоря, это была даже не полноценная видеокартинка, а посекундная серия слайдов. Процессор по мере возможностей пытался дорисовать недостающие кадры, но отличить такую прорисовку от связи «вживую» было достаточно просто. Алекс Тренти поморщился: он не любил эту систему. Бросив один взгляд на экран и узнав лицо говорящего, он отвернулся.

— Добрый день, сэр.

Даже компьютерная ретушь не могла изменить выражения глаз говорящего: неподвижный, словно мертвый взгляд.

— Да, у нас все еще день… — добродушно улыбнулся Алекс и заметил: — А у вас день уже ведь кончился, не так ли?

— Да, сэр.

— И таким образом, у вас остается всего лишь трое суток. Вы уложитесь?

— Да, сэр, уложусь. Хотя парень, которого я сменил, ничего не подготовил для…

— Оставьте, Хокли, оставьте. Не надо все валить на предшественника. Между нами говоря… — Алекс еще раз улыбнулся, на этот раз про себя: «между нами говоря» было исключительно фигурой речи. То, что он сейчас скажет, вскоре будет известно всем членам совета директоров, но такая форма взаимного контроля уже давно считалась в фирме в порядке вещей.

— Между нами говоря, я считаю, что выводить Хойла за штат мы немного поторопились. Он был хороший работник, и из-за одной неудачи не стоило принимать таких жестких мер, тем более когда другим сходили с рук и более грубые ошибки. Но это все уже в прошлом… Что вы собираетесь делать?

— Сэр, я обеспечил подтверждение официальной версии сегодняшних событий. Свидетель изолирован, согласен сотрудничать и проинструктирован.

— Насколько изолирован?

— Средне, сэр. На уровне туземного персонала.

— А почему не хорошо?

— Нет необходимости.

— Не расслышал?

— Прошу прощения. Нет необходимости, сэр. Алекс Тренти помолчал. Может быть, мертвоглазый Хокли и прав. Ну летчик, ну свидетель… Если его изолировать «хорошо», то это может привлечь к нему излишнее внимание.

— Ладно. Какие у вас планы?

— Исполнитель хочет действовать по запасному плану, сэр. Имитация взрыва двигателя в полете.

— Хм… Хокли, вы ведь знаете отношение руководства к этому варианту?

— Да, сэр. Но ничего более реального у исполнителя пока нет. У меня, к сожаления, тоже.

— Да… Ну хорошо. Продолжайте работать. Ни в глазах, ни на лице Хокли не отразилось ни одной эмоции.

— Сэр, должен ли я понять это так, что мы должны…

— Я сказал, продолжайте работать! — оборвал его Алекс Тренти и нажал на клавишу пульта, обрывая разговор.

«Ну вот, — подумал он, глядя во вновь почерневший экран. — Будем надеяться, что он поймет: не могу же я дать прямую команду делать то, что с самого начала не нравилось совету директоров? Они все, конечно, очень умные ребята, очень современные… Банальная бомба в двигатель конкурирующему самолету кажется им чем-то слишком примитивным».

Алекс Тренти встал и подошел к установленной прямо здесь же, в кабинете, бегущей дорожке. Поставил ногу на ребристую поверхность и зашагал в темпе неспешной прогулки — лента тотчас двинулась к нему навстречу, соизмеряя скорость с его шагами. Включилась соответствующая запись, кабинет наполнился легким шумом ветра и далеким пением птиц, а белая стенная панель перед дорожкой расцветилась картинами степной дороги — начал работать встроенный видеопроектор.