– Получается, что Илья идеальный семьянин, – проговорила она.

– Получается! Все в один голос твердят, что он обожает свою жену и детей.

– Что ж, чудеса ещё случаются на свете и в наше время.

– Интересно, – заметил Морис, – почему чудом считается нормальное, я бы сказал, христианское поведение человека?

– Шур, а что ты скажешь о его брате? – обратилась Мирослава к Наполеонову, оставив без внимания замечание Мориса.

– А что брат? – усмехнулся Наполеонов. – Ведёт свободный и, я бы сказал, рассеянный образ жизни.

– Что ты имеешь в виду?

– Клубы, женщины.

– А работа?

– Учился в художественном училище, но бросил, закончил вуз, получил профессию менеджера, сейчас помогает брату.

– Пишет вместе с ним одну картину?

– Нет, устраивает выставки, вся административная работа на нём.

– То есть он имеет при брате официальную должность.

– Представь себе.

– Понятно. А деньги даёт жена?

– Не совсем так…

– То есть?

– Скорее всего, поначалу Ариадна Незвецкая спонсировала выставки мужа, но теперь он сам отлично зарабатывает.

– И приносит деньги в семью?

– Типа того, – улыбнулся Шура.

– Но она не сопровождает мужа в заграничных вояжах?

– Как правило, нет, за редким исключением.

– А на местных выставках и мероприятиях в его честь она присутствует?

– Когда как.

– Интересно…

– Что тут интересного? – не понял Наполеонов.

– Вот Игорь всегда там, где моя тётя Виктория.

– Сравнила! Игорь Коломейцев является литературным агентом своей жены.

– Ну…

– Вот тебе и ну, лапти гну, – поддразнил её Наполеонов.

– Ладно, я приму к сведению всё, что ты мне сказал. Спасибо.

– Пожалуйста. А ты с Абашкиным созванивалась?

– Нет.

– Что так?

– Не вижу смысла. Мне нечего ему сообщить.

– А он, бедолага, ещё не пронюхал, что ты сунула свой нос в его дело.

– Я не совала нос в его дело. Я работаю по договору с клиенткой.

– Но Абашкин-то тоже работает!

– На здоровье.

– Только он работает за зарплату, а вы со своим напарником, – Шура кивнул в сторону Мориса, – за хороший гонорар.

– Морис, – проговорила Мирослава как бы вскользь, – может, оставшиеся плюшки и ватрушки охранникам отнести? А то они за одну зарплату работают.

– Эй, ты, злоумышленница! – Шура погрозил подруге детства пальцем и рявкнул: – Это мои плюшки и ватрушки!

Мирослава расхохоталась.

А Миндаугас проговорил ровных голосом:

– Я уже угостил ребят, когда ещё всё горячее было.

Наполеонов схватился за голову и упал на диван с воплем:

– Я без чувств-с.

Но так как никто не поспешил приводить его в чувство, он сел и попросил чаю с мятой. Осушив поданную ему Морисом чашку, Шура скосил глаза на Мирославу и спросил:

– А ты куда ездила?

– Разве Морис тебе не сказал?

– Молчал как партизан.

– На встречу с Незвецким.

– С художником?

– Нет, с его братом.

Наполеонов присвистнул.

– И он сразу согласился с тобой встретиться?

– Ты не понял. Это не я, а он пригласил меня на встречу.

– Ну дела! – всплеснул руками Наполеонов и тотчас спросил: – И ты пошла?

– Поехала, – поправила она с улыбкой.

– Где же вы встретились?

– В «Белоснежке».

– На более престижное место у него денег не хватило?

– Ну отчего же. Поначалу Андрей пригласил меня в ночной клуб.

– Но ты, как порядочная девушка, без дуэньи тащиться туда с малознакомым мужчиной отказалась, – саркастически констатировал Наполеонов.

– Ты правильно мыслишь, – в тон ему отозвалась Мирослава.

– И тогда этот донжуан, чтобы не смущать неискушённую барышню излишней роскошью, предложил тебе встретиться в «Белоснежке».

– Нет, «Белоснежку» выбрала я.

– Даже так, галантный кавалер отдал право выбора даме?

– Точно.

– А чем тебя прельстила «Белоснежка»?

– Гномами.

Шура расхохотался.

– И долго вы там просидели?

– Нет. Поели и покинули заведение.

– Вы разговаривали в кафе?

– Нет, Незвецкий пригласил меня в мастерскую брата.

– И ты, конечно, согласилась?

– Конечно, – подтвердила Мирослава.

– Вы поехали домой к Незвецким?

– Нет, мы поехали на Снегова, одиннадцать.

– Зачем? – удивился Наполеонов.

– Там мастерская Ильи.

– Да? – недоверчиво переспросил Шура. – Я почему-то думал, что его мастерская в доме, в котором он живёт.

– Я тоже так сначала думала, – призналась Мирослава.

– Можно предположить, что аренда помещения на Снегова стоит немалых денег. Дом в историческом центре, само здание – памятник архитектуры и построено за два десятилетия до революции.

– К тому же оно не так давно отреставрировано.

– Верно. И как тебе его мастерская?

– Что я могу тебе сказать? – задумалась Мирослава. – Большая, светлая. Я так поняла, что в ней же трудятся и его ученики.

– Ты кого-нибудь из них застала там?

– Нет, наверное, они бывают там только в присутствии самого мастера. Хотя не могу сказать точно. Зато я видела их работы.

– И как они?

– Некоторые очень даже ничего. Хотя, конечно, до работ Ильи им далеко. Но мне понравились и пейзажи, и натюрморты, есть неплохие портреты. Особенно мне запомнился автопортрет одного молодого художника…

– Чем?

– У изображённого на нём юноши удивительные глаза.

– Какие такие удивительные? – не понял Наполеонов.

– Это трудно объяснить словами…

– А ты попробуй.

– Пронзительные какие-то!

– А поточнее? – настаивал Наполеонов.

– Они не только глядят в душу зрителю, – сказала Мирослава, – но и пытаются перелить в неё часть то ли своей любви, то ли печали.