class="p1">Из Анх-Тауи прибыл новый лекарь. Во дворце сплетничали, что он близкий родственник Нубемхат, ее родной дядя.

– Не к добру это, – сетовала Нима, качая головой.

– Какая разница, кто прописывает царю пиявок? – не понимала ее опасений Ия.

– Всегда есть большая разница, кто рядом с ушами фараона, – бурчала в ответ служанка. – И лучше, если это будет моя госпожа, а не другие женщины. К тому же, царю давно пора пригласить Ия-Иб в свою спальню, – добавила она, поджимая губы. Видимо это обстоятельство касалось ее личных интересов.

Фараон не прикасался к младшей супруге с тех самых пор, как узнал о беременности наследником, но Нима напомнила, что роль его жены предполагает рождение других детей, а значит, рано или поздно, ей снова придется с ним лечь.

Но, хотя Нармер всегда был с ней ласков, Ия и думать не хотела о близости. То, что считалось здесь вполне естественным, и даже обязательным, вызывало в душе девушки протест и поэтому, каждый раз, она со стыдом вспоминала интимные встречи с царем.

Несколько раз Ия пыталась говорить об этом с Нимой, но та лишь пожимала плечами, не понимая, чем недовольна ее госпожа.

– Так положено, – вполне серьезно говорила служанка. – При близости царя со своими женщинами, должны присутствовать специальные слуги, чтобы убедиться, что мужская сила царя не иссякла.

– Но разве он не воплощение бога Гора? – не понимала девушка. – И что будет, если у царя случится осечка?

– Для этого и нужны обученные служанки и слуги,– терпеливо, словно ребенку объясняла ей Нима. – Они знают, как помочь царю выполнить свой супружеский долг. Госпоже незачем переживать, она не уйдет из спальни царя неудовлетворенной, – добавила она к своим словам. – К тому же, всегда можно позвать девушку из гарема, если госпоже будет угодно немного развлечься.

Ия краснела от этих слов. Она и представить себе не могла, что здесь царят такие нравы. – «Неужели и Хор-Аха такой же», – думала девушка, впуская в сердце ревность, и тот час останавливала себя. – «Я должна его забыть, – твердила она. – Иначе просто сойду с ума».

***

Евнух-посыльный, елейно улыбаясь, раболепно склонялся до самой земли.

– Ия-Иб ждет сегодня большой праздник. Наш Великий царь желает ее!

С собой слуга принес подарки: платье из тонких золотых нитей и пышный парик, выкрашенный в ярко-рыжий цвет.

Ия примерила наряд. Он был странным и неудобным. Золотое кольцо с ушками-скобами по бокам, охватывало шею. От кольца, вниз, до бедер, тянулись четыре прочные бретели: две впереди и две сзади. Крест-накрест они соединялись с набедренным жестким поясом, оставляя грудь открытой. От пояса, спереди и сзади свисали широкие петли, сквозь которые были продернуты длинные полосы ткани, создававшие эффект юбки.

– Я это должна надеть? – она вопросительно перевела взгляд со своего отражения на посыльного.

– Ия-Иб прекрасна, как лучи восходящего Ра, – кивнул головой тот, пряча улыбку за веером. – Царь будет доволен.

Поверх золотого наряда Ия накинула плащ из тонкого льна. Она еще не могла привыкнуть к местным нравам ходить почти обнаженной, хотя и знала, что на улице ее ждет закрытый паланкин.

Евнух тоже забрался в кабинку. Всю дорогу он вздыхал и неестественно корчил лицо, будто жевал кислый лимон, но так и не проронил больше не слова.

Девушка удивилась, что доставили ее не в царский дворец, как она думала. Хотя передвигались они недолго и то незнакомое здание, у крыльца которого, рабы несшие паланкин остановились, явно находилось в «чертогах Радости».

Сначала евнух вел ее комнатами и коридорами, казавшимися бесконечными, потом куда-то вниз, по узким лестницам, освещенным лишь факелами. Наконец, у низких створок дверей, с изображением бычьих голов путь их закончился. Слуга постучал, и двери тут же открылись.

В комнате царил полумрак, но Ия смогла разглядеть странное сооружение, стоящее в центре и походившее на жертвенный алтарь. Он состоял из двух высоких и двух низких вертикально стоящих на небольшом возвышении столбов, соединенных между собою горизонтальной плитой.

Она огляделась вокруг, не понимая, что это за место. Вдруг, от стены справа отделилась фигура и стала медленно приближаться.

– Мы вопрошали богов, моих братьев – услышала Ия знакомый голос Нармера. – И они открыли нам суть.

Фараон ступил в круг света, падающего от светильника, и девушка от неожиданности вскрикнула: голову и плечи царя скрывала маска, изображающая сокола. Остальное тело мужчины было обнажено.

– Нас всех очистит священный свет Ра, – продолжил царь свою странную речь. – Колдовство слишком сильно проникло в наши чресла, разрушая и принося нам болезни. О, Ра! Великий отец! – его руки вскинулись вверх. – Освети мир, ибо я принесу тебе в жертву мое семя!

Послышался тихий скрежет и в потолке образовался проем. На алтарь хлынул солнечный свет. Ия не двигалась, глядя на конструкцию, смутно напоминающую что-то знакомое. Но от мыслей о жертвеннике девушку отвлекли появившиеся из полумрака четыре обнаженные женские фигуры.

Их головы скрывались под масками змей, а тела, натертые жиром, блестели глянцем. Они закружились, под звук барабанов, идущий откуда-то сверху, из открывшегося в потолке проема.

У одной из танцующих, в руках, оказался небольшой глиняный сосуд. Незнакомка, скрывающаяся за маской, плавно и грациозно, будто боясь пролить содержимое сосуда, приблизилась.

– Выпей жертвенного напитка, сестра, – послышался тихий голос, имитирующий шипение змеи.

– Пей! – зашипели другие, увидев, что младшая жена фараона отказывается повиноваться.

– Пей! – прогремел голос Нармера, заглушая бой барабанов.

– Но, царь…., – Ия не понимала, что происходит. Почему фараон так груб и что за маскарад здесь происходит. Она не успела ничего сделать, как женщины-змеи окружили ее, сдернули с плеч плащ-накидку и крепко схватили за руки.

Фараон, скрывавшийся под маской сокола, медленно подошел. Ия видела, что мужчина сильно возбужден.

Пей! – вновь потребовал он, поднес сосуд к губам девушки и больно нажал на нижнюю челюсть. Ия вскрикнула. Напиток наполнил рот, и она инстинктивно сглотнула, и поняла, что это молоко, приправленное медом, чтобы скрыть горечь какого-то зелья.

Его действие Ия почувствовала сразу: сознание поплыло, а звуки, все разом исчезли, но тут же вернулись.

Неожиданно пропал страх, и ритм слышимых барабанов приобрел какой-то смысл.

– Свет Ра проник, – услышала она чей-то незнакомый голос. – Он внутри.

Кто-то подхватил ее на руки. Чужие прикосновения были приятны, они отдавались в теле сладкой истомой, рождали в голове чувственные фантазии.

Ия не помнила, как оказалась на жертвеннике, на шершавой каменной поверхности, нагретой солнечными лучами. Свет падал на живот и ноги, разведенные в стороны. Под колени упирались каменные столбы, имевшие выемки на вершинах. «Как на акушерском кресле» – пронеслось в ее голове, и эта мысль показалась почему-то