— Что ты тут машешь ластами своими, так бы сразу и сказал: вошебойку надо.

— Ну да, точно, вошебойку, — заулыбался фельдшер.

— Фигня вопрос, сегодня к вечеру сбацаю, я тут уже кое-что втарил для этого дела, сварка нужна только. Товарищ лейтенант, я сгоняю на «пожарке» в пехоту?.. Там у ремонтников у меня друганы, у них в МТОшке сварка и другие прибамбасы есть.

Я милостиво разрешил, гадая, как поедет в пехоту водитель? Неужто голяком? Интересно посмотреть!.. Однако Садыков достал из кабины какой-то старенький спортивный костюм, напялил сверху грязную куртку от танковой робы и был таков.

Камуфляж и трусы с тельняшкой высохли быстро, и я, с наслаждением одевшись во все чистое, вышел из своего командирского уголка в часть кузова, которую занимали мои разведчики. Бойцы устроили возле печки что-то вроде сушилки: натянули по всему кузову веревок, развесили форму и в чем мать родила сидели на лавочках вокруг теплых баков с водой, греясь и делясь впечатлениями о прошедшем выходе.

На улице с другой стороны кузова тоже натянули брезент и поставили лавочку и столик.

Паша и два освобожденных от выхода разведчика что-то кашеварили на чудном аппарате — помеси паяльной лампы и какой-то треноги. Заместитель, одетый в маскировочный халат на голое тело, рассматривал какие-то банки с закрутками и пакеты с крупой, добытые в гостеприимном домишке. На обед приготовили суп из тушенки с картошкой и макаронами, приправленный какой-то пахучей зеленью из банок, рисовую кашу с той же тушенкой и соленые огурцы. На третье Паша приготовил крепкий чай с вареньем, изъятый у запасливых боевиков. Вместо хлеба бойцы напекли лепешек. Короче, обед удался.

Сыто развалившись на скамейке, я бездумно покуривал и подбивал итоги. Итак, оружие почищено, магазины перезаряжены, бойцы осмотрены, накормлены, форма выстирана, личный состав вымыт. Да я просто расчудесный командир! Я расчувствовался, восхваляя сам себя, и сыто рыгнул. В принципе, и здесь жить можно. Эх, только начальство бы нас не трогало и не посылало на «случки» с незаконными вооруженными формированиями.

То, что сейчас в городе гибли сотнями наши бойцы и офицеры, горела техника, рвались мины и артиллерийские снаряды, меня ничуть не волновало. Может, где-то и как-то затрагивало, ведь там где-то были и мои одноклассники по училищу, земляки, да и просто хорошие люди. И все это происходило в паре километров от нас, но я пока жил одним днем или даже, вернее, одним часом: мне и моим бойцам сейчас хорошо, ну и слава богу!

Мои самовосхваления вознеслись куда-то в небеса, и я самым хамским образом задремал, лежа на лавочке, однако потом закоченел и перебрался в свой командирский отсек. Попытался при свете автомобильной лампочки что-то написать в отчете, однако сон снова сморил меня, и я, свалившись на спальник, продрых до самого вечера. Разбудил меня заместитель, бесцеремонно тряся за плечо.

— Паша, если ты меня будишь просто так, без причины, получишь по ушам. Если ты надыбал своему командиру чашку натурального кофе и сигару, то я тебя прощаю. Если…

— Садыков приехал, какой-то агрегат приволок, — буркнул сержант и от греха подальше выскользнул из отсека.

Черт, мои давние сибаритские мечты о сигаре и кружке натурального кофе снова отдвинулись в далекое будущее, хотя жутко интересно, что за агрегат соорудил предприимчивый татарин-«зампотех».

Бойцы собрались вокруг диковинного агрегата, состоящего из квадратного жестяного куба, сорокалитрового алюминиевого бидона и каких-то приваренных труб.

— Отвалите, дятлы, дайте командиру покажу, — ругался Садыков, отпихивая любопытных.

Все гениальное просто: в жестяной куб, умыкнутый также на разрушенном аэродроме, он вварил кучу болтов, символизирующих вешалки, и впаял трубу, соединенную с бидоном, какой-то краник сбоку, присобачил крышку на защелках от снарядных ящиков.

Бидон, по образу наших «банных баков», прошивала насквозь труба, выходящая наружу. Плюс с боку в бидон был впаян штуцер — неизвестно для каких целей. Агрегат впечатляющий. Во мне тут же проснулся дух естествоиспытателя: необходимо тут же проверить, как эта конструкция функционирует в рабочем режиме. «Зампотех» тут же пояснил, что наша доморощенная ТДАшка может эксплуатироваться в двух режимах — с паром под давлением и просто в режиме «жарки». Рассказывая и поясняя, водитель залил в бидон воды, отсоединил шланг подкачки шин от КамАЗа, приладил его к штуцеру на бидоне, раскочегарил паяльную лампу и направил протуберанец синеватого пламени в трубу в бидоне. Через пять минут водила завел автомобиль и подал воздух в бидон. Жестяной бак затрясло, как в лихорадке, и даже, как мне показалось, стало немного пучить.

— Щас ебанет, — сказал кто-то из разведчиков, и бойцы предусмотрительно отодвинулись подальше.

— Не ссыте, селяне, — успокоил зрителей Садыков и показал, для чего нужен краник на кубе.

Пар мощной струей ударил в замерзшую землю и чуть было не ошпарил изобретателя.

В режиме жарки куб быстро нагрелся и источал тепло на несколько шагов.

На холостых проверили, теперь пора загрузить аппарат работой. Ради чистоты эксперимента пожертвовали формой самого Садыкова, аккуратно постиранной и развешенной в спальнике кабины. Водитель скуксился, но под напором общественности снова завел аппарат. Форму развесили внутри бака, так, чтобы не касалась стенок. В режиме пара обработка прошла успешно; прожарили, откинули пышущую жаром крышку, и Садыков куском проволоки, изогнутым в виде неопределенного интеграла, вытащил свои шмотки и развесил их остужаться на борту. Через пять минут под фарами КамАЗа проводилась тщательная проверка швов на предмет наличия бельевых вшей.

Победа! «Зампотех» со своей задачей справился на отлично! Садыков, почесав голову, объявил, что помимо вошебойки он еще, оказывается, изобрел стиральную машину. Ну, или ему так кажется, что изобрел. Недолго думая сметливый татарин залил в бак воды по самые края, настругал туда мыла, снова подал воздух и завел паяльную лампу. Вода в баке забурлила, через полуприкрытую крышку бака поперла пена. Вот так дела: хотели вошебойку а получили еще и стиралку, правда, непонятной конструкции, не полностью автоматическую, да и со сливом проблемы, но нам и такая пойдет. За два часа прожарили все свои шмотки и спальники. Садыков, довольный собою, решился отстирать свой грязный и замасленный бушлат, пришедший в состояние «куска мазута» во время реанимационных мероприятий с пожарно-водовозной машиной. Наметив план дел на завтра и неизбежный поход к начальству, я все-таки дописал отчет, нарисовал пару схем, поинтересовался у Паши, когда личный состав подгонит под себя новые рюкзаки, и позевывая заснул. Сквозь сон я слышал выстрелы артиллерии, какой-то грохот и чей-то дружный хохот.

Пришлось наорать на личный состав, не выходя из кузова. Бойцы расползлись по своим местам, прихихикивая и что-то обсуждая. Я втянул носом тонкий аромат мыла, исходивший от бушлата, и снова заснул. Ночью просыпался, выходил, проверял дежурившего разведчика, курил, смотрел на пылавший город, ежился и снова залезал в теплый кузов.