– Повреждения слишком локальны, чтобы их причинил открытый огонь, – продолжил Мирз, наслаждаясь производимым эффектом. – Полагаю, их нанесли каким-нибудь нагревательным инструментом, скорее всего паяльником. Разумеется, я смогу утверждать это после тщательного изучения.

– Где расположены ожоги?

– По всему телу. Я обнаружил их следы на головах, торсах и конечностях. Они наносились хаотично. – Он не удержался от ухмылки. – Если это вас утешит, доктор Парек их тоже, по-моему, не заметила.

– Это потому, что старые глаза в темноте плохо видят, – раздался у меня за спиной голос Парек. – Хотя могу сказать в свою защиту, что повреждения от жгутов занимали меня в тот момент гораздо больше.

Я не заметил приближения патологоанатома. Мирз – тоже. Его лицо приобрело прямо-таки пунцовый оттенок.

– Доктор Парек, я… я только…

– Да, я слышала. Привет, Дэвид! – Она улыбнулась мне, но в глазах ее горел угрожающий огонек. – Как у вас продвигается с жертвой с чердака? Вы уже почти закончили?

– Да.

– Вы никогда не теряете времени зря. Что ж, с нетерпением жду вашего отчета. Не сомневаюсь, он будет по обыкновению детальным. – Парек повернулась к Мирзу, который покраснел еще сильнее. – Если вы готовы, доктор Мирз, я бы начала первое вскрытие. Постараюсь не упустить ничего, но не стесняйтесь указывать мне, если такое случится. – И, не дожидаясь ответа, она устремилась дальше по коридору. Для своего маленького роста шагала Парек неожиданно быстро, и Мирзу ничего не оставалось, как поспешить за ней.

Возвращаясь к себе в смотровую, я улыбался. Правда, улыбка исчезла, стоило мне вспомнить о том, что сказал тафономист. Две замурованные жертвы и так приняли жуткую смерть. Если их при этом еще и пытали – жгли! – это придавало их гибели еще более жестокий характер.

Страшненькая мысль, ничего не скажешь. Стараясь не жалеть о том, что не могу еще раз осмотреть их останки, я вернулся в смотровую, где меня ждали кости молодой женщины.

На анонсированное заявление Уорд я едва не опоздал. Очищенные кости молодой женщины, выложенные мной на просушку после промывания, не подкинули никаких новых сюрпризов, но у меня из головы не шло то, о чем говорил Мирз. Уложив последнюю кость в вытяжной шкаф, я достал фотографии, сделанные на месте преступления и во время вскрытия. Понимая, что никак не мог проглядеть ожоги, я снова внимательно просмотрел фотографии в поисках малейших следов обожженных тканей. Светлая кожа в процессе разложения темнеет, темная – светлеет, что делает невозможным определение расы покойника по ее цвету. Но даже с учетом этого ожоги вроде тех, о которых упоминал Мирз, наверняка остались бы заметны. Я не исключал того, что ожоги у нее пришлись на части тела, уничтоженные личинками мух – гноящийся ожог на животе не мог бы не привлечь к себе внимание насекомых, не оставляя при этом кровоподтеков на одежде, и это объяснило бы зияющее отверстие брюшной полости. Однако никаких физических следов, способных подтвердить это, я не нашел. За исключением соседства мест, в которых обнаружили тела, ничто не позволяло предположить, что смерти замурованных жертв и беременной женщины на чердаке были как-то связаны между собой. Терпеть не могу совпадений, но все шло к тому, что на сей раз мы имеем дело с таким случаем. Я нехотя признал, что коммандер Эйнсли не зря требовал от Уорд, чтобы она рассматривала эти два преступления по отдельности. Почти забытая, расположенная в стороне от любопытных взглядов больница могла таить самые невероятные секреты.

Поработав над фотографиями, я убедился, что не упустил ни одной детали. На останках женщины не было видимых ожогов. Оставив ее кости сохнуть в вытяжном шкафу, я посмотрел на часы и сообразил, что до времени, когда Уорд собиралась делать заявление, осталось всего ничего.

Поспешно скинув халат и прочую амуницию, я покинул морг и погнал машину к Сент-Джуд. Лето, казалось, прошло давным-давно; в свои права окончательно вступила осень. Даже свет был другим: тени стали длиннее и четче, а в холодном воздухе ощущалось приближение зимы.

Когда я подъехал к больнице, у ворот уже собралась толпа. Телекамеры, фургоны с тарелками антенн и дальнобойные микрофоны заняли часть улицы, и полиции пришлось даже перегородить одну полосу металлическими барьерами. Я оставил автомобиль в паре кварталов от больницы, поспешил обратно ко входу и нашел себе место у барьера на краю толпы, откуда открывался неплохой вид на свободную площадку у ворот. На ней торчал одинокий микрофон. Оглядевшись по сторонам, я увидел Эйнсли, стоявшего рядом с журналистами. На коммандера никто не обращал внимания, но в штатском он и не был похож на полицейского.

Интересно, подумал я, случайно ли он находится с этой стороны, а не у микрофона вместе с Уорд?

Ни одного другого знакомого лица я не обнаружил. Не исключая Одуйю. Активиста не было в толпе, что само по себе показалось мне удивительным. Он ведь не должен был упустить шанс еще раз изложить свою точку зрения перед телекамерами. Пока я размышлял над этим, со стороны больницы к воротам приблизилась темная машина. Из нее выбрались Уорд с Уэланом и симпатичной молодой женщиной – как я предположил, пресс-секретарем столичной полиции.

Уорд подошла к микрофону, и разговоры в толпе стихли. Лицо ее оставалось бесстрастным, но то, как она прокашлялась перед тем, как заговорить, выдавало волнение. Уорд предприняла усилия к тому, чтобы выглядеть сообразно мероприятию: уложила свои обычно жесткие волосы в подобие прически и надела плащ с поясом, скрывавший ее беременность.

Полагаю, она сделала это осознанно. В случае, если бы пресса обнаружила, что старший инспектор беременна – как одна из жертв, – это стало бы еще одной нежелательной помехой.

Я ощутил на себе чей-то взгляд, повернулся и увидел, что Эйнсли смотрит в мою сторону. Сначала он не узнал меня, и я даже подумал, не забыл ли он, кто я. Мгновение его ярко-голубые глаза смотрели словно сквозь меня, потом он кивнул и отвернулся. Уорд начала говорить.

– Вечером в прошлое воскресенье… – Она поморщилась, когда динамики взвыли дурным голосом, заглушив ее слова. Пресс-секретарь прошептала ей что-то на ухо, и Уорд немного отодвинулась от микрофона. – Вечером в прошлое воскресенье, проверяя полученную информацию, полиция обнаружила в заброшенном главном здании больницы Сент-Джуд тело молодой женщины. В результате последовавших поисков были найдены еще два трупа. В ожидании результатов экспертизы я не имею возможности огласить подробности ни по одному из погибших. В то же время могу подтвердить, что все три смерти расцениваются полицией как подозрительные.

Это было типично безликое заявление, избегавшее конкретики и старательно затушевывающее факт, что нам пока почти ничего не известно. Я обратил внимание на то, что Уорд не упомянула о половой принадлежности двух других жертв; это предстояло определить позднее.

Она помолчала и посмотрела на журналистов. Держалась Уорд уже увереннее.

– Нам известно о заявлениях касательно состояния одной из жертв на момент ее смерти. В настоящий момент я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть эти слухи без риска поставить под угрозу следственные действия. Это весьма сложное дело с далекоидущими последствиями, и я попросила бы… – Она осеклась, поскольку в толпе собравшихся возникло движение.