– Я не сказал ему ничего. Он догнал меня на выходе и представился. Раньше я работал экспертом на процессе, где он участвовал на стороне защиты.

– И вы только сейчас мне об этом рассказываете?

– Я сам забыл об этом, пока он не напомнил. Это было несколько лет назад, я его даже не узнал.

– Вы сообщили ему что-нибудь о ходе следствия?

– Разумеется, нет.

– Так вот, сегодня Одуйя выступил на национальном канале и по радио, заявив, что некто подтвердил информацию, попавшую к нему в результате утечки. Некто, кого он знает и кому доверяет, и вы предлагаете мне поверить в то, что у него есть еще один знакомый помимо вас?

– Я никого не прошу верить мне ни в чем! – возмутился я. – Я только говорю, что не сообщил ему ничего. Он просил меня подтвердить это, а я отказался.

– Но и отрицать не стали?

Я глубоко вздохнул:

– Нет.

Воцарилось молчание. Видимо, Уорд пыталась успокоиться.

– Расскажите мне в подробностях, что произошло.

Я описал ей нашу встречу, не опуская ничего. Она не произнесла ни слова, пока я не закончил.

– Ладно. – Уорд перевела дух. – Я не стану обвинять вас в том, что вы не опровергали эту историю с беременностью, однако это укрепило позиции Одуйи. Пресса накинулась на это с энтузиазмом, и я собираюсь сделать заявление. У больницы, в полдень. Будь у меня возможность, я подождала бы, пока мы не выясним подробности, но мне не оставили выбора. В общем, если он снова попытается заговорить с вами, пожалуйста, сделайте нам одолжение и ступайте дальше не оглядываясь.

От напряжения у меня начало сводить шейные мышцы.

– Вам удалось найти источник утечки?

– Нет пока. Это может быть кто-либо из занятых расследованием, но после несчастного случая с Конрадом вокруг больницы вилось столько народа, и каждый мог что-нибудь услышать.

Голос Уорд звучал скорее устало, чем сердито. А чего еще было ожидать, если один кризис в ходе расследования быстро сменялся другим? Я сомневался в том, что коммандер Эйнсли не давит на нее в связи со всем этим.

– Я еще вот почему звоню, – продолжила она уже спокойнее. – Вам много работы в морге осталось?

– Мне придется вернуться для обследования ребенка, но, если не считать этого, должен закончить сегодня к вечеру.

– Хорошо, потому что завтра вы будете мне нужны в больнице. Нам необходимо убедиться, что там не осталось никаких новых сюрпризов. Я заказала на завтра собаку-ищейку. Мне бы хотелось, чтобы вы там тоже присутствовали.

Я ожидал, что рано или поздно к работе подключат и ищейку. С обонянием, развитым в несколько сотен раз сильнее, чем у людей, животные находят объекты по запаху, который человеческий нос вообще не замечает. Следы разложения они способны улавливать даже сквозь несколько футов бетона, и тонкая перегородка вообще не составит для них проблемы.

Правда, при всей своей несомненной пользе собаки-ищейки не умеют отличать человеческие останки от животных. Это не так важно, когда труп находят целиком, но фрагменты тел или кости опознать сложно. Вот для подобных случаев и нужен судебный антрополог.

Тем не менее я удивился, что Уорд позвала меня.

– А Мирз?

– У него и так дел невпроворот. На сегодняшнее утро назначено вскрытие первой из замурованных жертв, и следующие несколько дней он будет занят с ними. А у меня все равно нет никого, кроме вас двоих.

А я-то полагал, что больше не увижу старой больницы. Я покидал это место без сожаления, однако при мысли, что вернусь туда, испытал нечто вроде возбуждения.

– Во сколько мне туда подъехать? – спросил я.

Я собирался рассказать Уорд о том, что услышал от соседки Лолы, но в последний момент передумал. Проблем у Уорд хватало, и мне не хотелось отнимать у нее драгоценное время на то, что могло оказаться пустыми слухами. То, что бывшая медсестра, по слухам обвиняемая в смерти ребенка, живет совсем рядом с Сент-Джуд, само по себе странно, но чем больше я об этом размышлял, тем меньше оставалось у меня уверенности в том, что об этом вообще следует упоминать. Даже если слова соседки – правда, я с трудом представлял, как это может быть связано с расследованием. Пожилая женщина и ее прикованный к постели сын меньше всего походили на потенциальных подозреваемых. И вообще, интересовать они должны скорее социальные службы, а не полицию.

Убрав телефон, я вернулся в смотровую. Прикинув, сколько времени займет у меня сборка скелета молодой женщины, я решил, что могу в перерыв съездить в Сент-Джуд и послушать заявление Уорд. В качестве старшего инспектора она выступала впервые, и мне было интересно, как она с этим справится. Я подошел к двери комнаты для переодевания, когда она вдруг распахнулась. Из нее появился человек в полном облачении вплоть до хирургической шапочки. Рыжих волос под ней я не заметил, однако мне хватило одного взгляда на мальчишеское лицо, чтобы узнать Дэниела Мирза.

При виде меня он вспыхнул и затоптался на месте, однако почти сразу вздернул подбородок и отпустил дверь, закрывшуюся за ним.

– Доброе утро, – произнес я.

Короткий кивок.

– Вы не видели доктора Парек? – спросил Мирз, глядя мимо меня так, словно ожидал, что она вдруг материализуется где-то там.

– Сегодня нет. Парек ведь должна проводить вскрытие, по-моему.

– Да. – Он помолчал. – Обещает быть интересно.

Мирз явно напрашивался на вопрос, почему. Я испытывал сильное искушение не поддаваться, но в таком случае провел бы остаток дня, гадая, что он имел в виду.

– А что? Нашли что-нибудь? – Замурованных я видел совсем недолго. Мирз же мог более детально обследовать тела перед их эвакуацией и отправкой в морг.

Впрочем, я сразу же пожалел о том, что задал вопрос. Мирз не слишком удачно пытался скрыть самодовольство.

– Ну так, всякое. Вы ведь, наверное, и сами заметили, что их пытали?

Пытали? За исключением врезавшихся почти до кости жгутов я не разглядел в свете ручного фонаря никаких иных физических повреждений. Конечно, то, что их заживо замуровали, по любым меркам может считаться пыткой, но я понимал, что Мирз говорит о другом.

– У меня не было возможности осмотреть их как следует, – сказал я, надеясь, что это сойдет за оправдание.

– Легко было не заметить, – великодушно промолвил он. – Отслаивание и изменение пигментации кожи сделали это почти невидимым, но на части эпидермиса есть следы ожогов.

– Их пытали огнем?

– А разве я не так сказал?

Мирз усмехнулся. Я не имел возможности осмотреть замурованных с близкого расстояния, да и в любом случае состояние их тел в какой-то степени скрывало от взгляда ожоги. Однако даже с учетом всего этого новость уязвляла мое самолюбие.