Если бы только речь шла не о Дженнифер Уинвуд. Дженнифер Уинвуд, которой придется страдать больше всех остальных участников этой истории. Дженнифер Уинвуд, невинная жертва чужих амбиций. Ее было так легко вовлечь в игру, и все потому, что она всегда готова была поверить лучшему в людях. Потому что она хотела поверить в лучшее в нем, Торнхилле. Потому что она хотела быть ему другом.

Да, я верю вам. Если бы он не был так пьян, он смог бы посильнее прижать ладони к ушам и заглушить ее голос. Но он был слишком пьян.

Габриэль.

Она так произнесла его имя, будто призналась в любви. Так он ей и сказал. Нечаянно он сказал правду. Сейчас звуки его имени совсем не походили на признание в любви. Они звучали как проклятие из преисподней.

Нет, он не мог продолжать. Возможно, теперь было уже слишком поздно для угрызений совести, но ведь лучше поздно, чем никогда. Может быть, то, что сделано вчера, еще можно исправить. Леди Рашфорд сразу же взяла Дженнифер под руку и принялась прогуливаться с будущей невесткой с таким видом, будто беседовать с Дженнифер – ее самое излюбленное занятие. Очевидно, она давала понять окружающим, что не видит в произошедшем ничего особенного. Мудрая женщина! Куда разумнее было поступить так, как поступила она, чем с позором увезти Дженнифер с маскарада.

Возможно, с такой опытной женщиной, как графиня Рашфорд, с грандиозным торжественным обедом и предстоящим публичным оглашением помолвки хлеб сегодняшнего скандала завтра станет уже черствым.

Но все будет так, если он, Гейб, уйдет с ее дороги.

Если он покинет Лондон, не дожидаясь конца сезона. Если вычеркнет себя из ее жизни и жизни светского общества.

Сегодня же он прикажет слугам упаковывать вещи и отправит весть в имение о своем скором приезде. Он сможет уехать дня через три-четыре, а пока не станет выходить из дома.

Граф Торнхилл поднялся на ноги. Теперь, приняв решение, он чувствовал удовлетворение. Хорошо, что он заставил себя выйти из игры раньше, чем зло стало бы непоправимым. Но Гейб не смог сделать и шагу. Закачавшись, он присел на четвереньки, и комната закружилась вокруг него.

Господи, сколько же он выпил?

Дверь в его комнату тихо отворилась, и вошел слуга с подносом с кофе. Да благословит Бог Берти, эту заботливую наседку.

* * *

Дженнифер ехала в открытом ландо по аллеям парка. Рядом с ней сидел Керзи, напротив – графиня Рашфорд. Тетя Агата сидела рядом с графиней. На Дженнифер было белое муслиновое платье, модное, но скромное, выбранное специально для этого случая, и соломенная шляпка. Дженнифер ослепительно улыбалась, смотрела в глаза каждому, кто бросал на нее взгляд, и говорила с каждым, кто задерживался подле них, проезжая мимо. Она держала жениха под руку.

– Это необходимо сделать, – коротко и твердо заявила графиня, когда утром заехала на Беркли-сквер со своим сыном. – Было бы безумием вести себя так, будто произошло нечто, чего можно стыдиться только потому, что граф Торнхилл, опозоривший свое имя и титул, предпочел вести себя с присущей ему вульгарностью. Граф Рашфорд собирается ясно дать понять Торнхиллу, что, несмотря на то что он получил приглашение на бал, его присутствие там будет крайне нежелательно.

Лайонел стоял позади стула, на котором сидела его мать, пока она все это говорила, и Дженнифер старательно избегала смотреть в его сторону. Но в конце монолога графини она нашла в себе смелость спросить у тети Агаты, может ли она, Дженнифер, переговорить с лордом Керзи наедине.

Она чувствовала, что такой разговор необходим. Отец отчитал ее по первое число, но если учесть, в какой ярости он был, он поступил с ней еще мягко, по собственным меркам. Отец также предупредил ее, чтобы она приготовилась провести свои дни в деревне, если граф Рашфорд после всего случившегося сочтет ее недостойной руки его сына. Отец уже имел весьма неприятный разговор с графом и скорее откажется от дочери, чем еще раз позволит ей навлечь такой позор на свою голову. Так что лучше бы ей быть осмотрительнее в своих поступках. Тетя Агата ходила с поджатыми губами и не разговаривала с ней весь день. Сэм заперлась у себя и носу не показывала из своей комнаты.

По поведению домашних Дженнифер могла судить о том, что о ней судачат в гостиных. Она была опозорена. Все пропало. Лайонел больше ей не верит. Ни Лайонел, ни другой респектабельный джентльмен. Но она умрет, если потеряет Лайонела. А если не умрет, то… Уж лучше бы умереть.

Странно, но Дженнифер не склонна была винить во всем графа Торнхилла. Он утверждал, что невиновен, и она поверила ему. Его поцелуй, если его можно так назвать, был поцелуем дружбы, что бы он там ей ни говорил. Дженнифер провела бессонную ночь, стараясь забыть его слова. Но они вновь и вновь эхом звучали в ее голове.

Любовь моя, – сказал он ей.

Да, ей надо было переговорить с Лайонелом. Дженнифер испытала огромное облегчение, увидев, что графиня не переменилась к ней со вчерашнего вечера. Что она все еще преисполнена желания замять скандал и представить все, что произошло, недоразумением. Но все же этого было недостаточно.

– Очень хорошо, – сказала леди Рашфорд, вставая. – У тебя только пять минут, дорогая. Мы с Керзи должны скоро уйти, чтобы подготовиться к прогулке в парке, когда все будут там. Леди Брилл, вы идете?

Графиня Рашфорд и тетя Агата вместе вышли из комнаты.

Виконт Керзи остался стоять где стоял, ни слова не говоря.

Дженнифер заставила себя поднять взгляд и посмотреть ему прямо в глаза. Он был очень бледен. И очень красив.

– В том, что произошло, ничего ужасного не было. Он сказал мне, что не делал тех ужасных вещей, которые, как все думают, он сделал, и я ему поверила. Вот и все.

– Что он вам сказал? – спросил он.

– Что его мачеха никогда не была его любовницей, – с пылающими щеками повторила Дженнифер слова графа. – Что ребенок не от него.

Лорд Керзи несколько долгих секунд молча смотрел на нее.

– И вы ему поверили. Какая наивность!

– Милорд, – сказала она, бесстрашно переходя из реальности в навязчиво повторяющийся кошмарный сон, – вы все еще хотите этой помолвки? Не предпочтете ли вы, чтобы я изменила свой ответ сейчас, до оглашения?

И снова во время краткой паузы Дженнифер почувствовала, что проваливается в пропасть.

– Уже слишком поздно, – сказал он. – Оглашение – простая формальность. Все уже и так знают о нашей помолвке.

– Но если бы не было слишком поздно, – настаивала Дженнифер, – предпочли бы вы, чтобы я взяла назад свое согласие?

Дженнифер показалось, что он никогда не ответит. Тишина была нескончаемой.

– Вопрос риторический, – сказал он. – Мы помолвлены. Если вы откажете мне, я не дам вам возможности представить дело так, будто вы изменили решение по моей просьбе. Моя мать хочет видеть вас своей невесткой. А также мой отец. И ваш тоже.