Мартин быстрым шагом шел по площади, не обращая никакого внимания на прилавки с товаром. С молотком в одной руке и развевающимся на ветру свитком пергамента в другой он устремился к порталу церкви, возле которого устроились чеканщик и торговцы изображениями святых. Увидев черные одежды приближающегося к нему священника, чеканщик соскочил с бочки, на которой сидел, и сорвал с головы шапку.

Мартин вежливо поздоровался с ним, но сразу дал понять, что он не за тем сюда пришел, чтобы что-то купить, и торговец тут же залез обратно на свою бочку. На дверях церкви уже висело несколько объявлений. Ничего странного в этом не было, потому что в храме Господнем и после того, как студентам были предоставлены аудитории на Шлосштрасе, проводились университетские лекции. Так что церковные двери служили магистрам и студентам в качестве доски для объявлений всякого рода.

Мартин отступил назад и критическим взглядом осмотрел свободное от объявлений пространство.

Выбрав нужное место для своего пергамента, он приставил к двери гвоздь. Руки у него слегка дрожали. Несмотря на промозглый холод октябрьского утра, ему внезапно стало невыносимо жарко. Звуки ярмарочной суеты слились в его ушах в безумную какофонию. Он набрал в легкие побольше воздуха, поднял молоток, размахнулся и решительными ударами начал прибивать листок к двери.

Гулко отдавались удары молотка в храме Господнем, в этот час совершенно безлюдном.

Стайка студентов остановилась на площади, с любопытством глядя в сторону Мартина. Молодые люди спешили, но все же дождались, пока магистр приколотит свой пергамент и уйдет, а затем не очень уверенно пересекли площадь и направились к церкви. Они тоже наткнулись на чеканщика, который вознамерился было и им предложить свой товар, но, увидев, что студенты интересуются только вывешенным объявлением, он, скрестив на груди руки, встал рядом с ними и уставился на аккуратные строчки. И что такого интересного нашли эти школяры в каракулях нищенствующего монаха?

«Disputatio pro declaratione virtutis indulgentiarum…» Студент, стоящий впереди всех, пробежал глазами строки, написанные магистром, с нескрываемым удивлением. «Любовь к истине и желание извлечь ее на свет Божий суть основания, чтобы обсудить нижеследующие положения во время диспута, предполагаемого в Виттенберге. Председательствовать на диспуте будет досточтимый отец Мартинус Лютер. Посему он просит тех, кто не может обсудить их непосредственно с ним в настоящее время, но хотел бы сделать это, высказаться в письменном виде. Во имя Господа нашего Иисуса Христа, аминь».

— Ученая болтовня, — с отвращением сказал чеканщик, повернулся и направился к своему прилавку.

Со стороны ворот показалась кучка паломников, пришедших в Виттенберг на празднество, чтобы поклониться святым мощам, хранимым курфюрстом. Торговцы мгновенно набросились на несчастных странников.

Студенты презрительно скривились.

— Читай дальше, — потребовали они у стоящего впереди. — Что там доктор Лютер пишет дальше?

— «Нужно учить христиан, что дающий нуждающимся или дарующий бедняку поступает лучше, нежели жертвуя ради отпущения»[4].

— Боже мой!

Студент, который читал, обернулся. На его губах играла улыбка.

— А что ты имеешь против? Наконец-то нашелся человек, у которого хватило мужества выступить против этих бессовестных, алчных торговцев душами! — И он вновь углубился в тезисы, висящие на дверях. — «Папа не хочет и не может допустить отпущения каких-либо других грехов, кроме тех, которые он определил по своему вкусу или в соответствии с каноном, то есть согласно папским установлениям… Поэтому заблуждаются продавцы индульгенций, говорящие, что благодаря отпущению Папы человек освободится от всех страданий и станет блаженным… Всякий христианин, искренно раскаивающийся и сокрушающийся о своих грехах, имеет полное прощение и без папских индульгенций»[5].

Юноша прекратил чтение, услышав, что шепот товарищей у него за спиной стал громче. Один из них пробился вперед и решительно сорвал с дверей листок с тезисами. Не обращая внимания на протесты товарищей, он свернул его в трубочку и спрятал за пазуху.

— Зачем ты это сделал? — с досадой спросил студент, читавший обращение вслух. — Ведь доктор Лютер хотел, чтобы это увидели все!

Его приятель вздохнул, глядя в вопрошающие лица остальных. «Они ведь и понятия не имеют, — подумал он, — какая взрывная сила таится в этих строках!» Сам он хорошо знал это, потому что побывал в Ютербоге. Стоя у колодца, он наблюдал, как доминиканец заманил людей в церковь и с помощью своей болтовни опустошил их карманы. Следует позаботиться о том, чтобы все сограждане смогли прочитать то, что написал доктор Лютер. Это должно быть доступно не только узкому кругу ученых, умеющих читать по-латыни, — об этом должны узнать ремесленники и купцы, школьные учителя и паломники.

— Что ты задумал? — осторожно спросил один из его друзей.

Но тут студенты вспомнили, что им надо торопиться. Звон колоколов звал их назад, в аудитории коллегиума. Профессор Карлштадт терпеть не мог, когда кто-нибудь опаздывал, вынуждая его прерваться. А в последнее время он вообще стал очень нервным и рассеянным.

Юноша в задумчивости закусил губу. Опасный пергамент за пазухой жег его, словно кусок раскаленного железа. «Там ровно девяносто пять тезисов, — забыв обо всем на свете, подсчитывал он. — Печатник с улицы Купфермауэргассе запросит за это целую кучу денег, но, думаю, даром они не пропадут!»

Через несколько дней девяносто пять тезисов Мартина Лютера были без его ведома переведены на немецкий язык и напечатаны. Узнав об этом, Мартин страшно перепугался, но делать было нечего. Школяры и магистры моментально расхватывали свежеотпечатанные листки. Примирило Мартина с возникшей ситуацией только то, что его тезисы дошли до простого народа. О большем он и мечтать не мог.

В трактирах и банях его писания обсуждали при свете свечи. И всегда находился грамотный, который за кружку пива соглашался прочитать вслух поразительные высказывания монаха. В поклаже странствующих торговцев и в котомках вагантов тезисы покинули тесные стены Виттенберга и отправились путешествовать по городам и весям империи.

Главный викарий фон Штаупиц места себе не находил, с тех пор как однажды прочел вслух кучке молодых монахов, собравшихся в галерее Эрфуртского монастыря, несколько тезисов Лютера. С одной стороны, он восхищался умом своего бывшего воспитанника, силой и злободневностью доказательств, которые основывались не на подтасовках, а на научном толковании Священного Писания, на постановлениях Вселенских Соборов и на ранних сочинениях Отцов Церкви. С другой стороны, викарий имел достаточный жизненный опыт, чтобы знать, что простого монаха могут вынудить отказаться от собственных слов, если они не по нраву власти предержащей. Смиренно, но с тяжелым сердцем спрашивал он сам себя, достаточно ли сильна вера Мартина, чтобы выдержать это испытание.