— Я примерю? — улыбнулась я.

Сейчас няня стала якорем для моего кораблика, бьющегося с ураганом и тонущего среди огромных волн, в страшной буре.

Успокоившись, я надела платье, оно пришлось мне впору, узкая талия, пышная шелковая юбка в пол, кружево на корсаже, открытые плечи. Я смотрела в зеркало и думала о том, что матушки нет давно, но я так на нее похожа, что часть ее осталась здесь во мне.

— Колье подходящего нет, намекнула некроманту своему про украшение-то? — няня гнула свою линию так же упрямо, как папа.

— Нет, я сама найду что-нибудь, — я перебрала шкатулку с украшениями.

Но ни жемчуг, ни изумруды, ни рубины не подходили.

Я надела простую цепочку из белого золота и содрогнулась, увидев за собой бледное лицо королевы с горящими фиалковыми глазами.

Я быстро обернулась, но никого, кроме няни в комнате не было.

Зато скользнул в комнату Рони.

— Тебе нельзя! — закрыла я ему ладошками глаза.

— Почему, — он взял мои ладошки в одну свою руку и поцеловал.

Сначала в ладонь, потом каждый пальчик.

— Платье! Ты не должен его видеть! — затрепыхалась я, не испытывая никакой радости от глубокой нежности жениха.

Вот если бы это король касался губами моих пальцев… сладко заломило между ног от одной бесстыдной мысли.

— Сошьют другое, — махнул рукой Рони, прижимая меня к себе.

— Нет, уж, ваша милость, — няня сверкнула злобно глазами, — обниматься будете только после свадьбы, а пока, оставьте мою девочку в покое, ваша милость, будь вы хоть тысячу раз ее женихом.

Рони икнул, кивнул, неловко поклонился, попятился и, задев левой ногой чемодан няни, шмякнулся на пол, нелепо задрав ноги кверху и больно ударившись головой об угол столика.

Я ласково дула на шишку, няня, бурча сквозь зубы про некромантов без стыда и совести, прикладывала к припухлости на голове моего жениха медную монету с профилем короля.

Потом Рони откланялся более удачно, няня упорхнула к себе, продолжая ворчать, а я села напротив окна и начала ждать.

Мое окошко находилось высоко, но что-то подсказывало, что Рони это не остановит. Платье мы решили заказать другое. С этим я была согласна.

Рони появился внизу с какой-то палочкой в руках, но стоило ему поднести ее к губам, как первая же трель восхитила меня. Некромант играл на флейте, и тонкая палочка рассказывала о любви, нежности, счастье и боли.

Ах! Как умел играть некромант! Когда последний аккорд растаял в ночи, я вытерла слезы и поманила музыканта рукой, Рони вскарабкался по лесенке из заклинаний к окну, я помогла ему влезть в комнату, он поцеловал меня, прижал к себе.

Целоваться не хотелось, но стоило закрыть глаза и представить короля, как мне стало необыкновенное хорошо.

— Понимаю, ты против того, чтобы я спал в твоей комнате до свадьбы, но мне уютно и спокойно рядом с тобой, — между нежными поцелуями сказал Рони, — это как возвращение домой, которого у меня никогда не было.

— Не болтай, целуй, — пропела я, продолжая представлять темные глаза короля и содрогаясь от наслаждения, особенно острого от недозволенности нашего преступного свидания рядом с комнатой няни и спальней отца.

— До свадьбы осталось несколько дней, завтра я найму Рамиза, чтобы сшил два платья одно белое, а второе зеленое, на бал святого Франциана. Ты затмишь всех красавиц, Тая, моя Тая.

Я только кивнула. Бал святого Франциана, там я буду танцевать с королем.

Между ног стало влажно и сладко.

Любовная игра, от которой внизу живота вспыхивали искры, продолжалась. Я представляла руки Дэви, его губы, жадные и бесстыдные, а Рони больше не перешагивал установленные нами границы, лаская, целуя, доводя до экстаза, но не посягая на девичество.

Мы уснули в объятиях другу друга. Так нас обнаружила няня, появившаяся, чтобы предупредить о появлении швей-эльфиек, нанятых моим отцом.

— Всяческих благ от Авликаи, — икнув, произнес Рони, натягивая на свое голое тело одеяло.

— И вам того же, ваша милость, — скривилась няня, будто съела очень кислую сметану.

Сказать жениху прямо, что она разозлилась, старушка не решилась, зато бросила мне платье, пробурчав, что юные дурочки обжигают крылышки и гибнут, так и не достигнув счастья.

Я поцеловала перпуганного Рони и, кое-как натянув платье, увела няню за собой.

Эльфийские швеи — три тонкие светловолосые красавицы с прозрачными крылышками стрекоз и острыми ушками, оглядели меня, пошутили, что любовная игра полезна для нежного цвета лица, и попорхав вокруг краснеющей меня, улетели, пообещав принести заказ к вечеру.

Я слонялась из угла в угол.

Не могла дождаться платьев.

И наконец, эльфийки внесли зеленое платье. Струящийся шелк, расшитый золотыми мелкими цветками шиповника.

Я надела платье и ахнула. Моя кожа засияла, глаза стали ярче, а волосы казались расплавленным золотом.

— Как же хочется быстрее показаться всем красавицам двора в этом платье! — вырвалось у меня.

— Бал святого Франциана через два дня, — прозвенели красавицы-эльфийки.

Свадебное платье они не дошили, пообещали, что оно будет готово через несколько дней.

Ожидание превратилось бы в вечность, если бы не Рони, ночевавший в моей постели каждую ночь. Его нежные руки, бесстыдные губы и сладостные прикосновения языка дарили мне наслаждение, превращая звездные ночи в праздники с нескончаемымми фейерверками.

Днем няня заставляла меня перебирать проветривать и гладить приданое из десятка сундуков и чемоданов.

Утро перед балом наступило неожиданно быстро.

Я проснулась со стоном наслаждения, обняла Рони и наткнулась на его ледяной взгляд.

— Тая, еще не поздно отказаться, — сказал он с трудом сквозь зубы, — король женат, но место его фаворитки свободно, как и его сердце.

Рони был бледен, жалок и скован. Его пальцы дрожали, а глаза казались потухшими больными.

— Что случилось? — удивилась я.

— Ты назвала меня вчера «Дэви» три раза, каждый раз, когда тебе было хорошо, — Рони смотрел на шелковое одеяло. — Ты любишь его? Я вынесу это, король нравится всем девушкам. Но ты полюбила его, потому что он — король?

«Да будь он — жалким бродягой», — чуть не вырвалось у меня признание.

Но я видела такую боль во взгляде моего дорогого друга, моего первого верного и нежного любовника, что солгала, не моргнув глазом.

— Иеронимус! — рявкнула я. — Если ты не хочешь на мне жениться, так и скажи! А не выдумывай всякие глупые отговорки!

— Выходит ты… оговорилась? — зеленый лед его глаз слегка подтаял.