– Ваше здоровье! – сказал ему вслед Савин.

Вино было густое и ароматное.

– А ты быстро освоился, – сказала Диана. –Хвалю…

– Стараюсь, – пожал он плечами.

– И пореже вспоминай свои холодные скучные слова вроде«контакта». Просто приплыть сюда, провести ночь посреди феерии. Как и все те,кого ты здесь видишь. Пойдем танцевать?

– Как бы друг друга не потерять в этой толчее…

– Не беспокойся, даже если и потеряешься, тебя утромпроводят в порт. Или я сама тебя найду, закон карнавала – двое, приехавшиевместе, обязательно встретятся. Пойдем?

– А я смогу? Музыка какая-то незнакомая…

– Ничего, привыкнешь…

Танцующие вокруг фонтана пары импровизировали каждая свое,подстраиваясь под ритм. Музыканты не сидели на одном месте – приплясывали,держась не очень тесной кучкой. Мелодия стала отдаленно похожей на «Голубыеснега» Пелчицкого, медленный танец. Диана положила Савину руки на плечи, ееглаза были совсем близко, и не хотелось сейчас думать обо всех загадках иудручающих деталях, но суровая действительность отрешала его от толпы. Он ужене думал о будущем фильме, да и не будет, кажется, никакого фильма, всесложнее. И глобальнее – иные миры, иные цивилизации, которые земляне собиралисьискать в космосе, были рядом, за зыбкой туманной дверью. А Земля об этом незнала – знали только Савин с Дианой да еще кучка каких-то неизвестных темныхличностей. Это было невыносимо – чувствовать себя едва ли не единственнымхранителем тайны, поразившей и обрадовавшей бы все население планеты, и это притом, что его работой как раз и было – рассказывать людям о разгаданных тайнах…

– Я так не могу, понимаешь? – сказал он. –Знаем только мы с тобой…

– Ты так думаешь? Мы не первые, и не в этом веке сюдавпервые попали земляне, – может быть, тысячу лет назад…

Возможно, многие древние легенды о путешествиях втаинственные миры основаны на реальных фактах, подумал он. Даже наверняка.Может быть, и Томас Лермонт, знаменитый бард из Эрсилдуна – овеянная легендами,но реально существовавшая когда-то личность, – тысячу лет назад ходил поэтим улицам. Почему об этом городе молчали побывавшие здесь тысячу лет назад,понятно: кто знает, вдруг та река крови, которую пришлось пересечь Томасу,уходя за королевой фей в ее страну, – всего лишь не очень сложнаяметафора, отражавшая дух определенных времен?

– Но это же неправильно, – сказал он. – Сюданикак нельзя было приходить, а им рано встречать?

– Вот это уже довод посерьезнее, – сказалСавин. – Но ведь непременно должны существовать и более близкие нам повозрасту миры? А то и ушедшие вперед?

– Таких я не знаю, – сказала Диана. –Наверняка они есть, но там я не бывала. Хватит, ладно? А то рассержусь…

Савин замолчал. Он никак не мог заставить ее выйти из роли,которую она сама себе навязала. В чем-то он мог ее понять, в чем-то она былаправа, но – не в главном. И ничего нельзя было сделать…

Танец сменился более быстрым, напоминающим старинныйтулузский ригодон, образовался хоровод, но внезапно к фонтану прихлынула новаятолпа – хохочущая, гомонящая, пускающая шутихи. Может быть, они только чтоприплыли. У них были свои музыканты, мелодии двух оркестров причудливопереплелись, хоровод рассыпался, возникла толчея, вызвавшая лишь новые взрывыхохота, – все перемешалось, Савин выпустил руку Дианы и тут же потерял ееиз виду. Растерянно затоптался, оглядываясь, его окружила и потащила за собойсмеющаяся кучка парней и девушек, нимало не удивленных его одеждой, –сунули в руку новый кубок, уволокли прочь от фонтана. Он не мог сопротивляться– так подчиняло себе их бесшабашное веселье – и вскоре оказался далеко отфонтана, на какой-то другой площади. Там высилась посредине статуя всадника –на низком и широком пьедестале плясали, а самый отчаянный ухитрился взобратьсяна шею коня и размахивал шаром на длинной палке, испускавшим веера искр,прекрасных и необжигающих, как радуга.

Здесь Савину удалось покинуть своих веселых похитителей. Онприсел на каменное крыльцо расцвеченного яркими огнями дома, отхлебнул вина ипоставил кубок рядом с собой на ступени. Прихватить его с собой? –мелькнула мысль. Но ведь ничего этим не докажешь – всего лишь кубок. Впрочем, имонеты, честно говоря, никого ни в чем не убедили бы – таинственные налетчикиявно опасались в первую очередь его аппаратуры, а монеты, несомненно,прихватили, решив быть последовательными до конца в своей наглой лихости…

Осторожно обходя танцующих, прошел и скрылся в боковойулочке черный зверь, как две капли воды похожий на одного из резвящихся там, натом берегу, на вересковых пустошах Шотландии. Никто не обратил на неговнимания, словно и он был здесь равноправным гостем…

Савин грустно смотрел на танцующих вокруг памятника,хотелось крикнуть им: «Ну что же вы прячетесь? Вам будут только рады!» Но иэтого он не мог…

Внезапно неподалеку от него возникла фигура в такомпричудливом костюме и маске, что нельзя было даже по движениям понять, мужчинаэто или женщина. Поманила Савина рукой.

– Вы меня? – немного растерянно спросил он.

Фигура вновь призывно повела рукой, и Савин только сейчасувидел, что рядом с ней стоит предмет на треноге, чрезвычайно похожий нафотоаппарат, правда, довольно старинный. Или на кинокамеру старой модели.Сердце захолонуло от радости. Он вскочил, но фигура отступила, сделала знак,несомненно означавший просьбу соблюдать определенную дистанцию, и пошла вбоковую улочку. Савин шагал метрах в десяти сзади, послушно сворачивал вслед засвоим таинственным поводырем в какие-то переулки, дворы, где уже не было нивеселых толп, ни карнавального фейерверка. Музыка осталась далеко позади, сталаедва слышной. Фигура беззвучно скользила впереди, загадочный футляр висел наремне у нее за спиной.

Сердце лихорадочно колотилось. Это фотоаппарат иликинокамера, сомнений нет. Какой-нибудь торговец? Но почему таится – запрещенооткрыто торговать фотоаппаратами, что ли? И откуда ему известно, что именноСавину нужно? Какой-то таинственный друг, неизвестно откуда знающий, чем можетпомочь? Слишком неправдоподобно. Или нет? Ну почему у его врагов-невидимок,уничтоживших аппаратуру, не может оказаться своих врагов, которые, согласноизвестной пословице, автоматически посчитали себя друзьями и союзниками Савина?

Улица длиной метров в сорок, вернее, проход меж глухимикаменными стенами – задними стенами каких-то строений. На каждой стене подесятку фонарей – голубых шаров.

Когда Савин достиг примерно середины прохода, все ипроизошло. Справа застучали по крыше шаги, полетела вниз, разматываясь, толстаяверевка с привязанной на конце за середину палкой, тот, что заманил сюдаСавина, ухватился за нее обеими руками, сел на палку, и его мгновенно поднялина крышу.

Из-за угла выехал всадник в широком черном плаще скапюшоном, чрезвычайно похожий на того, что встречал прошлой ночью на берегукорабль «честных контрабандистов», развернул коня вдоль прохода и остановился.Савин оглянулся – с другой стороны проход загораживали двое пеших в таких жеплащах, и в руках у всех троих были короткие металлические предметы, холодноотсвечивающие тусклыми бликами…