Он знал, что все на него смотрят, но привык к такому вниманию и, видимо, не чувствовал, как неуютно ей. Хотя она тоже привыкла к тому, что все на нее смотрят, знала, что пользуется успехом, что молодые девушки считают ее чуть ли не законодательницей в вопросах моды и стиля, однако сейчас… Сейчас это было нечто совершенно другое.

— Я наслаждался вашей английской погодой, — сказал князь.

Оливия обнаружила, что ей необходимо следить за своей походкой, чтобы идти рядом с ним. Его шаги были четко отмерены: каждый шаг в точности повторял предыдущий.

— Скажите, — добавил он, — у вас всегда так тепло в это время года?

— В этом году солнца гораздо больше, — ответила она. — А в России очень холодно?

— Да. У нас… — Он запнулся на короткое мгновение, и она заметила на его лице следы борьбы, словно он старался подобрать нужное слово. — Вы говорите по-французски? — спросил он немного раздраженно.

— Боюсь, что очень плохо.

— Как жаль, — протянул он, слегка недовольный этим препятствием в их общении. — Я владею им довольно… э…

— Свободно? — подсказала она.

— В России многие говорят по-французски. Даже чаще, чем по-русски. В определенной среде, разумеется.

Оливии это показалось интересным, но она решила, что будет невежливо как-то это комментировать.

— Вы получили мое приглашение?

— Да, получила. Принять его — для меня большая честь.

Может, это и была честь, но приглашение ей не понравилось. Как и ожидалось, ее мать настояла на том, что его следует принять, и Оливия потратила не менее трех часов на примерку нового платья. Оно должно было быть сшито из бледно-голубого шелка — того же цвета — неожиданно поняла Оливия, — как глаза князя Алексея.

Она надеялась, что он не подумает, что она нарочно выбрала этот цвет.

— Как долго вы намерены пробыть в Лондоне? — поинтересовалась она, надеясь, что ее вопрос прозвучал достаточно искренне и не выдал ее отчаяния.

— Еще не знаю. Это зависит… от многих обстоятельств.

Он, видимо, не собирался давать никакого объяснения, поэтому она улыбнулась. Не по-настоящему, так как для этого она была слишком напряжена. Но он знал ее недостаточно хорошо, чтобы распознать, что это была обычная любезная светская улыбка.

— Надеюсь, вам у нас понравится.

Он одарил ее царственным кивком, и все.

Они свернули за угол, и Оливия увидела своих родителей. Они, как и вся публика, наблюдали за ней. Пары даже перестали танцевать и начали тихо переговариваться. Их голоса были похожи на жужжание насекомых.

Господи, как же ей хотелось уехать домой. Князь, возможно, очень приятный человек. Она даже на это надеялась. Вся эта история была бы гораздо лучше, если бы он на самом деле был приятным человеком, попавшим в ловушку светских условностей и традиций. И если он действительно милый человек, она была бы совершенно счастлива познакомиться с ним поближе и поболтать, но не так — в присутствии всего высшего света, где сотни пар глаз неотступно следили за каждым их движением.

Что будет, если она споткнется, когда они снова завернут за угол? Она может притвориться, что это был всего-навсего реверанс, но может случиться и так, что она просто-напросто шлепнется на пол.

Вот это будет зрелище!

Еще несколько минут, сказала она себе. Еще несколько шагов, и она уже будет рядом с родителями. Возможно, ей придется танцевать с князем, но даже это не будет таким ужасным. Ведь не одни же они будут танцевать. Даже для этой светской толпы это было бы слишком.

Еще несколько минут, и все закончится.

Гарри внимательно наблюдал за золотой парочкой, но решение князя обойти весь зал сделало это занятие затруднительным. Находиться все время недалеко от князя не было необходимости — князь вряд ли скажет что-либо, что может заинтересовать военное министерство, — но Гарри не хотел упускать из виду Оливию.

Он сразу же невзлюбил князя.

Возможно, в этом сыграло роль то, что князь был под подозрением у Уинтропа. Гарри не нравилась надменная осанка князя, несмотря на то что в результате долгой службы в армии у него самого была более чем заметна офицерская выправка. Ему не нравились глаза князя, и то, как он смотрел на всех с каким-то высокомерным прищуром, и то, как его верхняя губа кривилась, когда он говорил, отчего его улыбка становилась похожей на оскал.

Гарри уже встречал таких людей, как князь. Они не были королевских кровей, но все же это были герцоги и другие высокие особы, которые разъезжали по Европе, словно она была их вотчиной.

Может быть, это так и было, но, по мнению Гарри, они все равно принадлежали к породе ослов.

— А, вот ты где. — Это был Себастьян с почти пустым бокалом шампанского. — Скучаешь?

— Нет, — ответил Гарри, не спуская глаз с Оливии.

— Интересно, — пробормотал Себастьян. Он допил шампанское, поставил бокал на стоявший рядом столик и, наклонившись к Гарри, тихо спросил: — Кого высматриваешь?

— Никого.

— О, я ошибся, прости. На кого ты смотришь?

— Ни на кого. — Гарри сделал шаг вправо, потому что вид ему загородил какой-то тучный человек.

— А, ты просто меня игнорируешь… А по какой причине?

— Ничего подобного.

— Тогда почему ты на меня не смотришь?

Гарри пришлось признать свое поражение. Себастьян был чертовски приставучим и этим страшно раздражал. Гарри посмотрел ему прямо в глаза и сказал:

— Я уже тебя видел.

— Тем не менее на меня приятно смотреть всегда. Человек много теряет, если не смотрит на меня. — Себастьян улыбнулся. — Ты готов уехать?

— Пока нет.

Брови Себастьяна поползли вверх.

— Ты серьезно?

— Мне здесь нравится.

— Тебе здесь нравится. На балу.

— Ты же как-то справляешься.

— Да, но я — это я. А ты — это ты. Ты не любишь эти сборища.

Краем глаза Гарри увидел Оливию. Он поймал ее взгляд, а вслед за этим они одновременно отвели глаза. Ей надо было занимать князя, а у него был Себастьян, который досаждал ему больше, чем обычно.

— Ты просто обменялся взглядами с леди Оливией? — спросил Себастьян.

— Нет. — Лжец из Гарри был никудышный, но когда он ограничивался одним словом, то получалось неплохо.

Себастьян потер ладонью о ладонь.

— Вечер становится интересным.

Гарри промолчал.

— Они уже называют ее княгиней Оливией.

— Кто эти «они»? — потребовал Гарри, обернувшись к Себастьяну. — «Они» говорили, что я убил свою невесту.