Гарри упаковал чемоданчик, а остальные направились обратно к дому, пока Элла записывала последний пункт в блокнот, прежде чем собрать свои вещи обратно в рюкзак. Она давно перестала носить свою униформу ЖВВС и предпочитала удобную одежду, которая давала бо́льшую степень свободы при ходьбе по пересеченной местности. Ей было приятно снова оказаться в брюках, которые напоминали ей о саржевом комбинезоне, который она носила на авиабазе в Галфорде.

Солнце опустилось низко за островами Эгг и Рам, далеко за заливом. В вечернем воздухе повеяло холодком, поэтому она вытащила из рюкзака мягкий шерстяной кардиган. Ангус, стоявший поодаль, молча подошел и помог ей надеть его.

– Спасибо, – улыбнулась она.

– Рад оказаться полезным.

С минуту оба молча стояли и наблюдали, как заходящее солнце окрашивает западное небо в алые и розовые тона.

– Тесты прошли хорошо, – заметила Элла, внезапно почувствовав себя неловко в наступившей тишине.

– Да, – кивнул Ангус, не отрывая взгляда от горизонта.

Элла запахнула кардиган и снова повернулась к закату, обхватив себя руками. Волны мягко шуршали, набегая на берег в угасающем свете дня холмы Рама стали пурпурными, а затем серыми, и Элла подумала о Каролин на другом, совсем непохожем острове далеко на юге, в тех же самых водах. Наблюдает ли она за этим самым закатом из беленого дома со ставнями цвета морского тумана? Где Марион? Есть ли вообще закат там, где она сейчас?

– О чем ты думаешь? – мягко спросил Ангус.

Она повернулась, посмотрела ему прямо в глаза и едва заметно покачала головой.

– Я думала о друзьях во Франции. Интересно, на что похожа их теперешняя жизнь. Кажется, все это было давно и неправда.

Она снова посмотрела на воду, где отражения тускнели, словно в темнеющем зеркале.

– Ты, должно быть, очень по нему скучаешь, – спокойно произнес он, глядя на ее профиль.

Какое-то время Элла молчала. Он знал. Конечно, он знал: как сказал офицер в ее первый вечер здесь, они подготовились, прежде чем завербовать ее. И в каком-то смысле это было облегчение – не говорить с Ангусом о Кристофе, не пытаться объяснить, что он заставил ее чувствовать и что она чувствует теперь, когда потеряла его. Впрочем, она никогда не смогла бы найти для этого подходящие слова.

Элла кивнула, радуясь тому, что Ангус все понял. И еще она ощутила, что рядом есть кто-то достаточно сильный, чтобы справиться с этим знанием и даже помочь ей вынести его.

Она отвернулась от последних лучей солнца, скользнувшего за далекий горизонт, и снова посмотрела ему в глаза. Впервые за два с лишним года она смотрела на другого мужчину иначе, чем на коллегу. Человек, стоявший рядом, был достаточно храбр и силен духом, чтобы поддержать в горе и боли, поглотивших ее.

И это, вдруг поняла она, было действительно по-настоящему прекрасно.

Они стояли, неотрывно глядя друг на друга, и Элла почувствовала, как что-то шевельнулось в глубине ее сердца. Это было ощущение, которого, казалось, она никогда больше не испытает. Встав на цыпочки, она потянулась к его губам, и носки ее ботинок оставили на влажном песке вмятины-полумесяцы. Он взял ее за талию и притянул к себе, и она укрылась в его крепких надежных объятиях.

Морские штормы за окутанными сумеречным туманом островами не могли настигнуть ее здесь. Она была защищена его сильными руками; боль, казалось, стала отступать, и Элла услышала слабый стук своего сердца, когда оно снова начало биться.

– Дедушка был разведчиком? И ты?! Я не могу поверить, мы ничего не знали! А мама знала? А Робби?

Элла отрицательно качает головой.

– Многие факты до недавнего времени оставались засекреченными. У нас вошло в привычку не упоминать об этом, было проще оставить все как есть. Рона и Робби знали, что их отец во время войны служил в армии, а я – в ЖВВС. Но для детей жизнь до их рождения – это древняя история, поэтому они никогда не интересовались подробностями.

– Поразительно!

Теперь я вижу свою хрупкую старушку в совершенно новом свете. Сегодня она вновь воспряла духом и выглядит бодрее, чем в прошлый мой визит. Глядя на нее, сидящую в кресле в пастельном кардигане и твидовой юбке, с волосами светлыми, как пушок чертополоха, со спокойно сложенными на коленях руками, вы ни за что бы не подумали, что она когда-то чинила самолеты и занималась сверхсекретной радиотехникой.

– И я уверена, что дедушка был очень красив. Неудивительно, что ты влюбилась в него, хотя все еще горевала по Кристофу.

Глаза Эллы затуманиваются; кажется, мысленно она далеко и представляет людей и места, которые манят ее назад, в давно ушедшее время. Но я беру ее за руку, словно возвращая в настоящее, и ее взгляд снова фокусируется на моем лице.

– У Ангуса было доброе сердце. Я сразу это поняла. И он предложил мне силу и надежность, став тем, кому я могла доверять в то время, когда мир был так вероломен. Он был таким живым. Нас объединяли стремление жить дальше и неуемная энергия. Но у него было кое-что еще: спокойная уверенная решимость бороться за правое дело в той войне, положить конец тьме и разрушению, спасать жизни. – Она делает паузу. – Мне он тоже спас жизнь. Он будто снова включил свет и дал много того, ради чего стоило жить.

Она отпускает мою руку и тянется к диктофону, стоящему на прикроватной тумбочке.

– Но об этом – после… Вот следующая запись. Надеюсь, тебе еще не скучно?

Я смеюсь.

– Скука – это последнее, что я чувствую, бабушка! С нетерпением жду следующую запись!

Кладу кассету в сумку и начинаю натягивать пальто.

– Передавай привет Дэну и Финну. И пожалуйста, скажи Финну, что его жимолость хорошо сохранилась.

Веточка еще стоит в вазе рядом с ее кроватью, испуская слабый аромат. Но уже последняя тонкая цветочная нить свисает со стебля, и листья начинают опадать, рассыпаясь рядом с синей фруктовой вазой, испещренной золотыми молниями.

Это был единственный раз, когда она видела Ангуса взволнованным. Они были на собрании, прогоняя заключительные инструкции с группой агентов УСО, которые должны были доставить первые трансиверы S-Phone отрядам Сопротивления на оккупированных территориях, когда в дверь постучали. Офицер молча протянул Ангусу записку. По мере того, как тот читал, краска сходила с его лица, и он на мгновение отвернулся от товарищей, которые выжидательно смотрели на него. Совладав с эмоциями, Ангус повернулся, но в его глазах застыло выражение глубокой боли и печали.

– К сожалению, я вынужден сообщить вам, что французскую высадку в долине Луары придется отложить. Случилась беда. Мы потеряли там нашего ключевого агента, а именно она должна была принять первый трансивер и передать его своим коллегам по Сопротивлению в этом районе.