Поправка: глупый ребенок, у которого лопнул воздушный шар… так ему и надо!

– Хорошо, вперед, пусть нас застукают, опозорят на весь свет, кончится тем, что твоя жена потащит тебя в суд.

Андреа задумался.

Кажется, я нашла волшебное слово…

– М-да, возможно, ты права… лучше закрыть дверь на ключ.

И вновь мы играем в игру «адвокат поимел секретаршу», и вновь я даю себе слово, что это в последний раз.

Если бы доктор Фолли узнал об этом, он поднял бы плату за сеансы, поскольку наступил рецидив болезни. Представляю, как он качает головой и говорит: «Кьяра, нужно научиться говорить „нет“!»

Но я же сказала «нет», доктор Фолли. Проблема в том, что мои «нет» всегда воспринимаются неправильно. То есть мне кажется, что я права, но когда другие объясняют мне свои резоны, мне кажется, что они тоже правы, и мой воздушный замок рушится. «Нужно быть тверже, Кьяра! – говорит миниатюрный доктор Фолли в моей голове. – Никто вам не обещает, что это будет просто, но вы справитесь. Вы должны это сделать, должны заставить себя уважать».

Да, все верно, я должна научиться говорить «нет»!

– Хватит! – Миниатюрный доктор Фолли в моей голове хлопает в ладоши.

– Ты сказала «хватит»? – растерянно спрашивает Андреа.

– Это я не тебе, продолжай, пожалуйста.

Вечер провожу в студии у Паоло. Он кажется мне еще более подавленным, чем обычно. Кашляет, задыхается, лицо белое как полотно, печальное.

– Что случилось? Не ладится с новой девушкой? – не могу скрыть неуместную иронию.

– Да, вот именно. Мне так повезло, что я ее встретил! Мне вообще нравятся девушки, которые все умеют делать сами, я-то совсем не практичный человек, люблю пятизвездочный комфорт.

– Но ты отдаешь себе отчет в том, что вы собираетесь в Патагонию? Спальный мешок, ночью холод собачий, подозрительные насекомые, бытовые неудобства, туалет на улице…

Паоло смотрит на меня так, будто я открыла ему глаза.

– Туалет на улице… но я не могу…

– Ты ведь мечтаешь об экстремальном туризме, а это самый что ни на есть экстрим.

– Да, но я думал, что нас будут возить на автобусе, спать мы будем в приличных гостиницах…

– И это ты называешь приключением? Ха-ха-ха!

– Прекрати смеяться.

– Ты станешь совсем другим человеком – сильным, смелым, уверенным.

– Я так не могу, надо ей сказать. Я умру там.

– Ты разобьешь ей сердце.

– Вряд ли – у нее железное сердце.

– Какой ты неприятный тип…

– Ничего не поделаешь. Тебе вот повезло – случайный попутчик оказался настоящим мужчиной. Не все же такие счастливцы!

Ах да, он ведь думает, что мы с Риккардо – парочка.

– Бедная Катерина, мне кажется, она такая умница!

– Не спорю. Но иногда она просто невыносима.

– По правде говоря, ты сам ужасный зануда. Надо еще поискать того, кто захочет провести отпуск вместе с тобой. Ты должен сказать ей спасибо за то, что она обо всем заботится, а тебе остается только прихватить зубную щетку.

Паоло пожимает плечами. На пороге новая клиентка: синьоре семьдесят девять лет, она в четвертый раз выходит замуж и хочет подарить жениху эротические фото.

Сара ждет меня на пороге, мы должны пойти к маме.

Даже руки помыть не получится.

Не хочу спорить с сестрой, останавливаюсь, удерживая дверь лифта:

– Мама ждет нас на ужин?

– Да, я ей уже позвонила.

Сара нервничает. Оделась, «как любит мама»: простое длинное платье, волосы распущены, часики – подарок на восемнадцатилетие.

Чувствую прилив нежности к сестре. Я бы обняла ее, да разве она позволит!

За секунду до того, как позвонить в дверь маминой квартиры, Сара поворачивается ко мне, в глазах тревога:

– Как я выгляжу?

– Просто сказка.

– Правда?

– Было бы лучше, если б ты сняла с лица эту маску ужаса, но не обязательно, мама к этому привыкла.

Мама открывает дверь: широкая улыбка, коротко стриженные волосы, туника нежно-зеленого цвета, на ногах вьетнамки. По-моему, мама в отличной форме – спокойная, загорелая. Курит, как всегда, много, этого не отнять: нет ни одной фотографии, на которой мама была бы без сигареты. Может быть, только те, где она беременная, но поручиться не могу.

В квартире духота, несмотря на вентилятор. Кстати, о собаках: два йоркширских терьера заливаются лаем, не замолкая ни на минуту.

– Проходите, девочки, ужин готов. Как дела? Дайте-ка я на вас посмотрю… Какие красавицы, идите-ка, я вас обниму. Боже мой, как вы выросли, кажется, только вчера возила вас на велосипеде в детских креслицах – Кьяру спереди, а Сару сзади. Все в порядке? Работа? Подождите, закрою собак, надоели, а вы проходите…

Устраиваемся в гостиной.

Здесь как в лавке старьевщика – все наши фотографии, фотографии всех собак, мама с папой в свадебном путешествии, с нами на море, мама и Пьетро – мужчина, которого она любила и который умер два года назад. С того самого времени у нее и начались приступы паники.

– Я приготовила кабачки, как любит Сара, и котлетки для Кьяры. Ты похудела или мне кажется? Ты слишком много работаешь. А ты, Сара, почему не взяла Лоренцо? Я так давно его не видела.

– Он сегодня не может. И потом, побудем хоть раз втроем.

– Да, как в старые добрые времена.

– Как ты себя чувствуешь, мама?

– Ничего. Никуда не выхожу, боюсь, что мне станет плохо, как в тот раз в супермаркете.

– Но ты так загорела! На море была? – спрашивает Сара, не в силах скрыть сарказм.

– Ах да! Была три дня с одной подругой в Тоскане, в Баратти.

Не знаю почему, но я чувствую, что этот вечер может кончиться трагично. Может быть, пора прятать ножи…

– Ну вот видишь, ничего с тобой не случилось, – продолжает Сара, срезая жир с ветчины.

– Ты не понимаешь, – отвечает мама, перемешивая салат. – Это ужасно, как будто на тебя надвигается поезд и ты ничего не можешь сделать, чтобы остановить его. Когда такое случается, ты думаешь, не дай бог пережить снова. Это трудно объяснить…

– Хорошо, мама, но если начистоту… так не бывает!

Ну вот, приехали…

– Да, кажется, что так не бывает, но выглядит очень реально, поверь.

– Но если ты понимаешь, что не умрешь, тогда почему ты ничего не предпринимаешь?

– А что тут можно поделать? Я ведь не специально вызываю эти приступы, это начинается внезапно, и все тут.