Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Джесси посмотрел на меня в зеркальце заднего вида.
— Думаю, это химический термин. — Я наклонилась вперед и сказала отцу: — По-моему, никакими исследованиями в области новых видов топлива тут и не пахнет.
— А она и не занималась этим. Она была директором отдела спецпроектов и ведала самыми разными вещами.
Я кивнула:
— А я помню эту Суэйзи. Она была в школе, когда наш класс привезли из каньона. Рыжие волосы и громкий голос.
— Да, твоя мама мне говорила.
— Она тоже помнит эту Суэйзи. Назвала ее сучкой с каменным лицом.
Отец обернулся с выражением неподдельного удивления.
— Твоя мама — женщина строгих взглядов. У нее всегда только черное и белое.
— Так она права?
— Про Морин я могу сказать лишь одно — мягко стелет, да жестко спать. Ты-то как себя чувствуешь?
Джесси взглянул на меня в зеркальце.
— Да уж, глаза блестят, и вид никудышный. Как будто тебя бейсбольной битой огрели.
— Нет, это была совсем другая деревяшка.
Я издала дурацкий звук, мало похожий на смешок.
— Знаю, что вы не смеетесь и не шутите. Домой-то возвращаться, как выяснилось, не сладко.
Они оба обернулись и изумленно посмотрели на меня.
Я прикрыла рот ладонью и дождалась, когда расшатанные нервишки немного притихнут. За окошком неприлично и вызывающе мелькали на неприличном и вызывающем солнце пальмы, рекламные щиты, отели, офисы авиакомпаний и нудистские бары. Машины проносились мимо как шальные мясные мухи. Джесси, пристроившись за другим пикапом, юркнул в случайно образовавшуюся прореху и перемахнул сразу через две полосы, торопясь проскочить на светофор.
Уняв истерию в голосе, я спросила:
— А Суэйзи не будет чинить нам препоны?
Отец нахмурился:
— Она всегда отличалась известной однобокостью и может иметь свои соображения, но я придумаю, как выкачать из нее все, что только возможно.
— Да, но не забывай, что речь теперь идет о маленьком мальчике, и тут уж ей придется расстараться.
Я имела в виду двухлетнего ребенка, которого украл неизвестный, чьи руки были перепачканы кровью Бекки.
— Только дело-то не в Морин, а в проекте «Южная звезда», — сказал отец.
— И ты нам расскажешь о нем?
— Только о том, что не является секретным. — Указательным пальцем он приподнял бейсболку. — Задача «Южной звезды» определялась так — «достижение максимальных возможностей живой силы». То есть выработка способов, позволяющих солдатам функционировать на предельно высоком физическом и ментальном уровне в экстремальных условиях.
— То есть как это?
— Попросту говоря, увеличение скорости оборотов. Укрепление иммунной системы, повышение сопротивляемости и выносливости и сокращение необходимого сна. А также повышение болевого порога, чтобы они могли действовать при наличии ранений.
Джесси гнал машину на полной скорости.
— Выходит, это что-то вроде создания универсальных солдат?
— Это требовалось для выживания наших мужчин и женщин на поле боя. Обычно при недостатке сна мы совершаем ошибки, от которых могут погибнуть люди. Но если исключить эту потребность, мы сможем функционировать в обычном режиме двадцать четыре часа в сутки и даже больше. Тогда для участия в боевых действиях понадобится гораздо меньше солдат и меньше человеческих жизней подвергнется риску.
— Значит, Суэйзи изобретала искусственную бессонницу? — уточнил Джесси.
— По сути дела, да.
— И разрабатывала способы понижения болевой чувствительности?
Джесси перестроился в соседний ряд. Это было типичное для Лос-Анджелеса скоростное шоссе, где мощные внедорожники и «БМВ» вечно устраивали настоящее авторалли, соревнуясь с гоночными машинами за первенство на дороге. Никакие дорожные знаки и ограничения здесь не действовали, поскольку никто не хотел признать, что у другого водителя машина гоняет быстрее. Так было всегда.
— Понижения не болевой чувствительности, а болевого порога, — поправил отец. — Чтобы солдаты с самого начала не чувствовали боли.
— Тогда без морфина тут не обойтись, — сказал Джесси.
— Конечно. Морфином пичкали солдат еще в сражениях при Гетеборге, пользуются и сейчас, только проку в нем мало — он действует солдатам на мозги, тем самым выводя их из строя. Но представь, что у тебя есть возможность избавить солдат от болевых ощущений и при этом оставить им свежие головы. Что, если тебе удастся сделать прививку от боли заблаговременно — так, чтобы они могли продолжать сражаться, даже будучи ранеными?
— «Южная звезда» занималась разработкой антиболевой вакцины? — спросила я.
— Да.
Джесси покачал головой:
— Реконструировать солдат, превратив их в людей, не нуждающихся в сне и глухих к боли. Невероятно!
— Зря ты шутишь, — возразил отец.
— А я не шучу. Я по опыту знаю, что подобные штучки ни к чему хорошему не приводят.
— Возможно, это звучит жестоко — принуждать солдат сражаться, когда они ранены, — сказал отец. — Но если тебя прошило шрапнелью, а до ближайшего госпиталя пятьдесят миль, заставлять товарищей тащить тебя с поля боя — по-моему, не очень-то гуманно. Это опасно и к тому же ставит под угрозу выполнение боевой задачи. Со всех сторон лучше, если раненые солдаты способны защитить себя и не подвести свое подразделение.
— И какого же свойства была эта вакцина — химического или физиологического? — спросила я.
— Об этом мало что известно. Наиболее верное предположение — нейробиологические технологии, когнитивно-бихевиоральная психология, клеточная регуляция… — Он пожал плечами. — Только я пришел к выводу: чем бы там ни занималась «Южная звезда», что-то у них не заладилось. Крепко не заладилось.
Джесси только сильнее сжал руль.
— И вместо универсального солдата они сотворили серийного убийцу?
— Или даже хуже того. Например, и то и другое.
Я подалась вперед:
— Сегодня утром мы разговаривали с Валери Скиннер. Она, оказывается, больна не раком, а чем-то другими. Этот недуг, как она говорит, буравит ходы в ее мозгу.
Плечи Джесси напряглись.
— Вот черт!
Отец смотрел на дорогу. Лицо его омрачилось, а взгляд стал каким-то отчужденным.
— А ты, похоже, не удивлен, — заметила я.
— Я выяснил причины смерти твоих одноклассников, и Валери вписывается в общую схему.
— Не знаю, что это за недуг, но он вызывает неврологическую дисфункцию, так ведь?
Взгляд его был мрачен, когда он сказал: