В приемной народу было немного, но очередь не двигалась. Наконец из кабинета, как ошпаренный, выскочил кругленький подполковник со скомканным носовым платком в кулаке и пулей вылетел в коридор. Двинулся следующий – подтянутый полковник с танковыми петлицами. Снова потянулись минуты за минутами…

– Полковник Мезенцев, прошу, пройдите! – пригласил, заученно приподнимаясь, референт. – Время беседы пять минут.

Вздохнули тяжелые дубовые двери кабинета. Комбат вошел и щелкнул каблуками.

Замминистра был относительно молод, но уже лыс. Глаза за узкими очками не видны. По углам рта брезгливые ямочки. Из неармейских, из штабных-академических…

– Я подавал докладную записку, – кашлянув в кулак, сказал Мезенцев и уточнил: – Мемориальную…

– Ме-мо-ри-аль-ную, – протянул чиновник в генеральских погонах, поочередно раскрывая четыре подряд кожаные папки, аккуратно разложенные на столе.

– Наше подразделение особое, товарищ генерал-майор, – не дожидаясь приглашения, трудно начал Мезенцев. – Оно было создано для…

– Информацию по «Шишкину лесу» мне подготовили, спасибо, – прервал замминистра. – По существу, пожалуйста, товарищ полковник.

Во взгляде генерала читалось чистоплюйское спокойствие бумажного человека.

– По существу вот что: убит старший офицер «Гаммы». Я предполагаю…

– Не надо, – покачал головой генерал. – Предполагать – дело цивильных следственных органов, а не наше с вами… Ваша докладная будет внимательно изучена. Будут сделаны соответствующие выводы.

Взглядом хозяин дал понять, что аудиенция закончена.

– Я служу в армии двадцать три года, – багровея, проговорил Мезенцев. – И я точно знаю, что никаких выводов сделано не будет. У нас, повторяю, особое подразделение…

– Все особенности вашего батальона отражены в финансовом плане на текущий год и в сетке выслуги лет, и незачем выдумывать велосипед! – раздраженно сказал генерал и, поднимаясь, подал руку Мезенцеву. – Всего доброго…

Поминутно отдавая честь проходящим военным, комбат вышел из министерства и уселся в батальонный «газик». Со стоянки отчаливали лакированные «Мерседесы» и «Порше», официальные «Волги», на которых уезжали большие российские военачальники. Мезенцев пробурчал какую-то фразу, в которой отчетливо слышался мат.

– Домой, – бросил он водителю.

Тот поднял бровь:

– Или на базу?

– Я и говорю: домой, на базу! – прогудел комбат. – Рули активней – тошнит меня от этого столичного автосалона…

Дмитрусь насвистывал какую-то бесконечную песню: «Лилли-леро, лилли-буллеро…» и снова – «лилли-леро…» Олеся сидела на подоконнике. За стеклом был дождь.

– Пожрать что-нибудь сообрази, – сказал Дмитрусь.

– Пошел в жопу, – коротко бросила Олеся.

После вчерашней схватки, когда подвыпивший Дмитрусь попытался забраться к землячке в постель, а та едва не сломала ему руку, бандеровец приутих. Теперь он придирался к Олесе, желая ее побольнее уязвить. Чеченские друзья никак не могли выдать свежее оружие. Похоже, чеченцы жалели отдавать новую снайперскую винтовку, которую все равно пришлось бы бросить после выполнения задания.

Дмитрусь потянулся к полупустой бутылке и отхлебнул здоровенный глоток. Ему было по-настоящему страшно. «Человек Вождя» – так назвался чеченец, с которым связался в Москве бандеровец, – похвалил нового союзника за успешный расстрел «москвичонка» и поставил новую цель.

– Должен поработать твой хваленый снайпер, – сказал чеченец. – Этого опасного человека нельзя подпускать близко: один выстрел – и конец! По нашим сведениям, он бывает в таких местах…

Дмитрусь слушал, и голова кружилась. Задача казалась невыполнимой. «К черту, пусть мой снайпер поработает! – думал он. – Не буду я голову подставлять». И спросил:

– И этот вам на мозоль наступил?

«Человек Вождя» глянул на Дмитруся сверху вниз и процедил сквозь зубы:

– Наши мозоли – наша проблема, а ты побольше работай и поменьше размышляй.

Олеся, будто волчонок, сверкала глазами из угла захламленной съемной комнатки.

Здорово захмелевший Дмитрусь бросил девушке на колени – подходить близко он побаивался – слепенькое, на хреновом принтере распечатанное фото, добавив:

– Запомни вот этого. Если ты его срубишь, сразу отправлю тебя домой. Ясно?

Олеся вздрогнула. Ее глаза наполнились слезами.

– Что такое? Ты знаешь его?! Откуда?! – завопил бандеровец. – Говори, сучка!

Девушка помотала головой и тихо проговорила:

– Нет, я его не знаю… просто мне страшно… не знаю почему…

– То-то! – встряхивая бутылку, проворчал Дмитрусь. – Винтовку человек Вождя привезет завтра. Опасно с оружием в Москве.

Олеся молча смотрела на него темными глубокими глазами.

– Я, между прочим, не пацан, чтобы меня гонять, как пацана!.. Тьфу!.. Я хотел сказать…

– Закрыл бы ты рот – муха влетит.

– Я и говорю…

– Прапорщик Михайлов, отставить!..

Они бежали цепочкой по подмосковной роще – впереди капитан Тарасов, за ним Михайлов-Шурави. Замыкал группу сержант Лазарев, паренек из молодого пополнения «Гаммы». Двигались налегке: батя разрешил взять только пистолеты, чтобы не напугать случайных рыболовов или любителей пикников. На свой страх и риск батя решил аккуратно прочесать окрестности «Шишкина леса» – терять бойцов следом за Двуреченским не хотелось.

Малыми силами найти что-нибудь стоящее не представлялось возможным, но и выгнать на прочесывание местности весь батальон Мезенцев тоже не мог. Те самые чины, чьи авто сияют у министерства, вряд ли поняли бы самовольство комбата. Где это видано – спецподразделение шурует по Подмосковью! Обычными учениями это не объяснишь…

– И рука еще болит, – продолжал ворчать Шурави, тем не менее быстро передвигаясь следом за Артемом. – С чего ты взял…

– Стоять! – поднял руку Тарасов.

Впереди, метрах в пятидесяти, где рощица обрывалась над мелким озерцом, виднелось пятно выжженной травы. Здесь, в глухом углу, недавно побывали люди. «Лешие» осторожно приблизились. Артем кивнул сержанту, и тот, нацепив на голову массивные наушники, двинулся вокруг кострища, поводя щупом металлоискателя. Тарасов и Шурави шли следом, осматривая местность. Оплавленные в огне пластиковые бутылки, стеклянный флакон из-под водки, а чуть дальше – отпечатавшиеся на песке следы автомобильных протекторов.

– Ничего, товарищ капитан, – доложил Лазарев, морща веснушчатый нос.

– Паранойя какая-то! – проговорил прапорщик Михайлов. – Видели бы нас боевые товарищи: три придурка бегают по рощам в поисках террористов… Это ж до чего…