в детский дом. Жила там до восемнадцати лет, никто меня не удочерил. Всегда брали кого-то другого, а даже если говорили со мной… Никогда не возвращались.

Ди замолкает, шмыгая носом, у меня самого глаза на мокром месте. Я так растерян, что просто не знаю, что сказать. Мои душевные мучения резко становятся малозначительными и отдаляются на огромное расстояние.

– Вообще-то я никогда никому этого не рассказывала, – разрезает тишину голос Ди. – Даже не знаю, с чего сейчас загрузила тебя.

– Ты не загрузила, – я поднимаюсь и аккуратно присаживаюсь на край кровати. – Я просто не знаю, что сказать. Как поддержать тебя…

– Это нормально. С чего тебе знать? У тебя полная семья, любящая мать, отец… Ты и не должен понимать, что чувствуют в моей ситуации.

– Да, наверное… Но это не значит, что ты не заслуживаешь любви, Ди, это глупо так думать…

– Конечно, глупо, – она улыбается, стирая тыльной стороны ладони слезы с щеки. – Психолог бы сказал, что у меня детская травма, основанная на том, что мои родители от меня отказались, и я выросла с ощущением своей вины за это. Думала, что приемные родители не забрали меня именно потому, что я какая-то не такая… И отсюда комплекс, что меня нельзя полюбить. Чтобы избегать боли, я отстранилась от людей и предпочитаю отношения на один раз. Ну как вам такой диагноз, мистер Фрейд?

Шутка выходит грустной. По крайней мере, мне совсем не смешно. Вот как получается, такая замечательная девушка, которая сумела за пару дней вытащить меня из трясины собственных угнетающих мыслей, сама глубоко несчастна. Понимает и помогает другим, а себе не получается. Наверное, поэтому психологи и ходят к психологам? Потому что нужен рядом кто-то, кто поможет. А раньше это казалось просто шуткой.

– Эй, – мягко зову ее, Ди смотрит на меня, я сажусь ближе, положив руку ей на плечи, притягиваю к себе. – Диагноз неутешительный, но не смертельный. Ты заслуживаешь любви, Ди. Это я говорю не в качестве успокоительной таблетки. Я и подумать не мог, что в моей жизни встретится такой человек, как ты. Ты удивительная, необыкновенная, и заслуживаешь счастья. Каждый человек заслуживает, и ты – не исключение. Да ты и сама это знаешь, просто боишься… И это тоже нормально. Все мы боимся менять свою жизнь, даже когда осознаем необходимость этого. Я вот жутко боюсь, например. Хотя сейчас оказался именно в такой ситуации, когда, кажется, другого пути нет… И все равно ищу оправдания, чтобы ничего не делать. Потому что сейчас мне хоть и не все нравится, но все понятно. Я знаю, как держать ситуацию в состоянии, когда можно терпеть происходящее.

– Ужас какой, – Ди улыбается, и это кажется хорошим признаком. – Почему ты так боишься, Дим? – она чуть отстраняется, я поворачиваю к ней лицо.

– Самое дурацкое, что я не знаю. Я четко осознаю, что не хочу жить дальше так, как сейчас, и при этом ничего не делаю, чтобы это поменять. Запущенный случай, да?

– На самом деле, обычный.

– Ну да, как и я, самый обычный парень.

– Ты не обычный, – она убирает улыбку, и я сглатываю под ее взглядом, мы так близко друг к другу, что это уже интимно. – Просто ты привык быть обычным. Как будто кто-то тебе внушил такую мысль, и ты с ней живешь. Но на самом деле ты совсем не такой.

– Спасибо, – я улыбаюсь краем губ, она широко в ответ. Вдруг касается моей щеки ладонью, осторожно гладит, а потом целует меня в лоб.

– Спасибо тебе. И давай ложиться, ладно?

Кивнув, перебираюсь на одеяла. Ди, повозившись в кровати, затихает спиной ко мне. Несколько раз кошусь в ее сторону, но так ничего и не говорю, наверное, нам обоим нужно время, хотя бы эта ночь. Мы открылись друг другу больше, чем принято между малознакомыми, сблизились, и теперь нужно как-то уложить эту мысль в голове.

Однако думать ни о чем не могу, усталость берет свое, и я отрубаюсь.

Просыпаюсь от того, что солнце заливает комнату светом, жарко так, что спать дальше невозможно. К тому же с непривычки болит спина. Потянувшись, открываю глаза: кровать Ди аккуратно застелена. Прислушиваюсь к звукам, кажется, за стеной кто-то ходит.

Когда выхожу в гостиную, даже рот открываю от удивления. Вчера тут был бедлам, я разложил вещи на кучи: что взять с собой, что выкинуть, что убрать в шкаф. А теперь ничего нет, а на столе завтрак. Ди что-то пишет в телефоне, увидев меня, улыбается.

– Доброе утро.

– Ты что, все убрала?

– Я рано встала, не спалось. Иди завтракать. Ты сегодня на работу пойдешь?

Она откладывает телефон, я сажусь за стол и получаю бутерброд и тарелку фруктового салата, заправленного сгущенкой.

– Извини, приготовила из того, что было, – она вылавливает из моей тарелки кусочек банана и отправляет себе в рот с улыбкой.

– Думаю, это очень вкусно. На работу пойду, да. Завтра уже уезжать.

Невольно в голосе проскальзывает сожаление. Если бы я мог, то растянул бы эту поездку еще на несколько дней. Но увы, это невозможно. Да и Марина вряд ли бы поняла такое… Черт, Марина!

Я оглядываюсь в поисках телефона. Даже не помню, когда последний раз видел его вчера.

– Держи, – Ди отгибается на стуле так, что он встает на две ножки и угрожающе скрипит. Вернувшись на место, протягивает мне телефон.

– Спасибо, – говорю ей, разблокировав экран.

Количество сообщений даже считать не буду, пропущенных звонков пятнадцать. Блин, ничего хорошего точно ждать не стоит. Сообщения от обычных «как дела» и «позвони, как сможешь» переходят в состояние тревоги, потом раздражения и конкретной обиды. Даже не представляю, как буду это разгребать. Честно сказать, мне и не хочется.

Отложив телефон, приступаю к завтраку, но не думать о предстоящем разговоре с Мариной не могу. Настроение портится.

– Все в порядке? – спрашивает Ди.

– Да, – отвечаю коротко. Посвящать ее во все эти перипетии точно не стоит. – Какие у тебя на сегодня планы?

Она жует, разглядывая меня, и я чувствую себя неловко.

– Пойду гулять, как обычно. Ночью хотелось бы все же попасть на легендарное мамино место.

Я улыбаюсь, кивая.

– Попадем, чего бы нам это ни стоило. Тем более ты в доме все доделала… Даже не знаю, как тебя благодарить за помощь.

Мы переглядываемся, то опуская, то снова поднимая глаза, Ди, не удержавшись, смеется.

– Ладно, доедай завтрак, и пойдем, – встает она, – я пока пройдусь по улице, хочу посмотреть, как тут люди живут.

Вот в этом вся Ди, что тут скажешь еще?