Немец невольно улыбнулся.

Потом они еще прикинули, есть ли смысл обращаться в полицию или к знакомым Немца из ДСТ и решили, что идти туда, по большому счету, не с чем. Рассказывать, что мсье Ледникову кажется, что за ним следят люди из банды некоего злодея Зондера, о котором они ничего больше не знают? Сообщить, что они убили Рагина? Но где доказательства? Тело-то наверняка уничтожено… И вообще, тогда надо точно сдавать Карагодина. Ледников был категорически против, а Немец и не настаивал. Ну и вариант с Николь – предупредить, что вокруг жены президента творится что-то непонятное – тоже не проходил. Спросят: что вы имеете в виду? И что? Бормотать про ее русских любовников? Идиотизм!

В общем, особого выбора не было – надо ждать хоть каких-то известий от Карагодина, который обещал информировать обо всем, что может быть интересным.

Немец вскоре умчался по своим бесчисленным делам, и Ледников остался один в его огромной квартире. Бродил из комнаты в комнату, заваривал зеленый чай на кухне, валялся на диване, думал даже принять ванну, но потом расхотел, включил и выключил телевизор, залез в интернет на российские сайты и опять потащился на кухню – такую безупречно чистую, словно только что тут орудовала малышка Клер.

Голова была пуста, какие-то обрывки разрозненых мыслей носились в ней, словно гонимые ветром листья, когда огромно и просторно в осеннем полушарье… Сразу стали лепиться одно к другому слова из любимого стихотворения Самойлова. «Дым, облако и птица летят неторопливо… О, как я поздно понял, зачем я существую!.. И что порой напрасно давал страстям улечься!.. И что нельзя беречься, и что нельзя беречься…»

Он бормотал про себя эти замечательные слова, но сквозь них уже пробивались другие, лепились одна к другой тяжкие мысли, от которых нельзя было прятаться – от них зависела жизнь, и не только его собственная.

«Вот, блин, прокатился, называется, в Париж по делу!» – зло усмехнулся про себя Ледников. Теперь сиди и жди тут, когда за тобой придут от товарища Зондера, который готовит какую-то крупную пакость, в которой тебя используют. То ли живого, то ли в виде бездыханного тела… Самое смешное – и Немец в такой же ситуации, за ним тоже охотится страшный дяденька, у которого тоже в Париже намечается выгодное дельце, вполне вероятно, с трупами, кровью и прочими мерзостями…

Стоп, остановил он себя. И предчувствие ясной и правильной догадки, столь часто приходившее ему на помощь во времен следственной работы, предчувствие, практически никогда его не обманывавшее, охватило его.

Господи, а почему они решили, что за ними охотятся двое?! А если на самом деле один и тот же человек? Если Гран и Зондер – одно и то же лицо! Судя по описанию Карагодина, Зондер практически ничем не отличается от Грана. Крепкий, хотя и немолодой уже мужик, явно бывший военный, специально подготовленный, жестокий и беспощадный, затевает какую-то чрезвычайно серьезную операцию в Париже… Такие совпадения – это даже для Парижа многовато!

Ледников бросился в кабинет – там среди документов Будрийона, которые Немец не отдал Клифту, должна быть и фотография Грана, пусть и достаточно старая. Но такое лицо с другим спутать невозможно!

По-стариковски кряхтя, Роман Аркадьевич Гриб опустился в кресло и еще раз внимательно оглядел кабинет Иноземцева в «Третьем Риме».

– Хорошо тут у вас, Юрий, – благосклонно высказался он. – Патриотично.

– Ну, это патриотизм специфический, – возразил Иноземцев. – Патрии, родины то есть, давно уже нет, а это так – осколки былого величия. Обрывки, лоскуты…

Гриб подумал, потом решил не согласиться.

– Родина – она одна, давай не будем делить ее, – задушевно сказал он.

Иноземцев чуть не рассмеялся. Гриб был большой актер, понять, когда искренен, а когда играет какую-то роль, всегда было нелегко. Но этим он Иноземцеву и нравился. Ему бы Санчо Пансой при Дон Кихоте быть, да вот только рыцаря печального образа не сыскать.

– Я ведь, Юрий, не просто так зашел…

– Ну, кто бы сомневался!

– Вы про убийство Клифта этого самого ничего не слышали? – быстро взглянул на Иноземцева блеснувшими под бесцветными бровями темными глазами Гриб. – Кто ж его так? Неужели свои?

Иноземцеву было не до привычных словесных игр, в которые обычно превращались их встречи с Грибом, и он прямо сказал:

– Помните, я вас про человека одного спрашивал? По фамилии Гран?

Гриб, конечно, помнил. Этот товарищ никогда ничего не забывал. И никого.

– Так вот он, Роман Аркадьевич, и убил. Зарезал собственными руками. Как барана.

– Вот, значит, как, – задумался Гриб. – А вы что, точно знаете? Источники надежные?

– Надежнее некуда, – фыркнул Иноземцев. – Я своими глазами видел, как он его завалил.

Гриб некоторое время задумчиво смотрел на него.

– Интересно, а что вы там делали, Юрий?

– Гулял, – зло сказал Иноземцев. – Роман Аркадьевич, что за вопросы! Вы спросили, я сказал. Зачем вам подробности?

– Ну, подробности никогда не мешают… – думая о своем, пробормотал Гриб. – А что они не поделили?

– Когда-то они на Кавказе вместе оружием занимались. Гнали его туда из-за границы. Насколько я знаю, Гран остался Клифту что-то должен. И вообще, по мнению Клифта, он повел себя нехорошо. А Клифту такие вещи прощать было западло – по бандитскому чину не положено. Вот он и решил у Грана про долг поинтересоваться. А тому, видимо, этот интерес не понравился. Вот и зарезал. Этот человек привык людей резать.

Гриб пожевал губами. Вздохнул.

– Занятно как!

– Что именно?

– Так ведь я-то пришел про этого Грана кое-что рассказать… Я же помню, вы меня о нем спрашивали. А я ваши просьбы, Юрий, всегда выполняю, – многозначительно сказал Гриб.

Иноземцев, не споря, кивнул. А Гриб продолжил свое хитрое повествование:

– Так вот, встретился я с одним человеком, который Грана этого неплохо знает. Потолковали мы с ним, и сказал он мне так: если Гран сейчас что-то и затевает, то не по своей воле. У него, говорит, свой легальный бизнес теперь есть, пусть и маленький, но его вполне устраивающий. И сам бы он на большое опасное дело не пошел… Рисковать бы не стал.

– Значит, его кто-то нанял, – нетерпеливо заключил Иноземцев. – Видимо, за такие деньги, что он не смог отказаться.

– А может, принудил. Грехов-то у этого Грана сколько… Можно было бы и разоблачениями припугнуть…

– Клифт, думаю, как раз пытался припугнуть. – Иноземцев прошелся по кабинету.

– Роман Аркадьевич, а кличка Зондер вам ничего не говорит?

Гриб помотал головой.

– А это еще что за зверь? Человеку такую кличку не дадут.