навалилось в одночасье. Жизнь решила меня проверить на прочность? Так ещё с предыдущими испытаниями ничего не ясно!

Мозг включал все защитные механизмы, что знал. Отрицание, гнев, торг, а ещё апатию. Последняя приходила ко мне редко, но метко. Тогда следовало бы задуматься, но…

Я пошла домой. Кое-как справилась с оплатой драников, понемногу пришла в себя после инцидента с Мишей, отбилась от сердобольных официантов.

Вот бывает в жизни такое состояние, словно тебя заморозили. Ты идёшь по знакомой улице, по знакомому району, а вокруг люди будто в замедленной съёмке передвигаются.

Живот перестал тянуть, но легче от этого не становилось. Мать не звонила больше, это меня напрягало. Миша тоже не появлялся, хотя откуда ему тут взяться. Меня потряхивало. Ощутимо так.

Казалось, я теперь от этой дрожи никогда не избавлюсь. А ещё волнами накатывала усталость. Она впивалась в тело чёрными щупальцами, грозясь затянуть меня в пучину.

Я дошла до лавки возле дома и свалилась на неё. Руки сумку совсем не держали. Хорошо, у лавки спинка была. Оперлась. Надеюсь, сейчас у меня будет хотя бы минут пять на передышку.

Закрыла глаза. Голова отказывалась соображать. Она гудела и болела. Замороженный мир тоже казался чуждым. Словно все это происходит не со мной.

Самсонов. Мысль о том, что он сделал, постоянно куда-то от меня ускользала. Я где-то слышала, что беременные тупеют, и уже готова была в это поверить.

Я самой себе казалась неповоротливой и совершенно неспособной к принятию решений. На самом деле за мамино волнение я схватилась, как за спасательный круг.

Сейчас мы решим какую-то, вне сомнения, очень важную и сложную семейную проблему. Возможно, она попробует меня к другому гастроэнтерологу записать.

А потом я подумаю про Самсонова. Потому что сейчас у меня не было ни единой догадки, что дальше делать с тем поцелуем. Коснулась губ.

Когда раньше это описывали в книжках, что я читала и думала: ну что за дуры! А сейчас сама поверить не могла, что все именно так. Но он правда поцеловал меня. Сам.

И самое палевное в этой ситуации – моя реакция. Я же не просто ответила! Я только что не повисла на нем! Да только как можно было удержаться? Это было так круто!

Как же я мечтала об этом, как же хотела близости, что была той ночью. Сама себе даже не признавалась! Сама себя обманывала, а стоило ему подойти, как все, расплавилась!

Что он теперь подумает обо мне? Что я очередная девка, что повисла на его шее. Но тогда зачем поцелуй? Почему не поговорить там, обсудить… Хотя как я себе это представляю?

Подходит ко мне такой Самсонов и спрашивает, не со мной ли спал в новогоднюю ночь? А я такая… Прости, я, но тут ещё вышло, что я беременна. И не представляю, что делать с этим. Не подскажешь?

Ага, он подскажет, в какой стороне аборт сделать. Денег, может, даст, и то не факт! Развесила сопли! Открыла глаза. Пора идти домой. Будем решать проблемы по мере их поступления.

Зато немного успокоилась. Удивительно, но, когда в голове пару раз проиграла наш поцелуй, на кончиках пальцев немного защипало. Внизу живота потеплело, а в душе родилась такая робкая, но всё-таки надежда.

Надежда на то, что все повторится и, возможно, будет приятным. В Самсонова и в то, что он станет моим принцем на чёрном «Мерседесе», я как-то не верила. Нет, но…

Пошла в подъезд. Надо бы себя привести в божеский вид. Посмотрела на зеркало в лифте. Оттуда на меня пялилась полумёртвая и бледная незнакомая девушка.

Возможно, рыжий цвет волос и шёл мне, но точно не сейчас. Сейчас он придавал болезненности виду и оттенял синяки под глазами. Красивая, что уж. Самсонов точно посимпатичнее трахал!

Тьфу ты. У меня что, постоянно мысли о нем будут крутиться? Я не хочу. Я не готова… Зашла домой.

Кажется, случилось что-то серьезное. В последний раз такое траурное настроение было, когда умерла бабушка. Напряжение витало в воздухе, и я силилась предположить, что к чему.

– Мам?

Я разулась, сняла куртку и прошла в зал. Мать сидела бледная, и я не на шутку взволновалась. Отец, как всегда, не проявлял эмоций, но я-то прекрасно понимала, что он тоже нервничает.

Увидев меня, мать встрепенулась. Подошла ко мне и тихим голосом сказала:

– Пойдём.

Она потащила меня в коридор. Я же взволнованно спросила:

– Что случилось? Ты меня так не пугай, а то словно умер кто-то. Расскажи, что произошло?

Я начинала нервничать. Естественно, на стресс реагировал низ живота. Он у меня вообще был словно индикатор нервов в последнее время. Но мама не отвечала.

Она просто тянула меня сперва в прихожую, а потом и в ванную. Там и вовсе пропустила меня вперёд, а сама встала к двери. Что что-то не так, я поняла не сразу.

А потом взгляд упал на одноразовый стаканчик и три теста на беременность, лежащие на машинке. Я побледнела. Бесцветным голосом спросила:

– Это что?

Мать в лице изменилась. Кажется, я пропустила тот момент, когда она из озабоченной и нервной женщины превратилась в гнев Господень.

– Что это? Это тебе должно быть виднее, что это! Какая же я была дура! Я ее еще выхаживала, верила, а это был банальный токсикоз!

Нет, нет, нет! Она не может знать. Она не может догадаться. Ещё слишком рано, я ещё не решила, что делать с беременностью. Схватилась за живот. Неосознанно! Но тут же отдёрнула руку. Этот жест от неё не укрылся.

Мать краснела на глазах. Я же молчала. А что я ей ответить должна была? Что сказать? Но, судя по всему, ей не требовалось слов с моей стороны. Командным тоном, не терпящим возражений, она отчеканила:

– Быстро залезла в ванну и помочилась в стаканчик! Я хочу понимать и видеть воочию, какое моя дочь брехло!

Глава 30. Гоша

Когда-то в первом классе я забыла надеть в школу юбку. Совсем. Просто колготки чёрные шерстяные и водолазка. И все. Когда я осознала свою оплошность, первым делом сбежать хотела.

Жила я в двух домах от школы. Туда-сюда буквально пять минут бегом. Но к нам в школу именно в тот день приехала какая-то делегация из Америки, и меня, как лучшую ученицу, выставили на всеобщее обозрение. Без юбки. В колготках.

Тогда не носили легинсы и прочие обтягивающие вещи, и весь класс лицезрел Маргариту Солнцеву в смелом образе. До сего