Другой, отлогий берег речки отдан старым промышленным пейзажам.

За Золотым Рожком, определенно в загородье, есть обширный парк, а в нем графская дача (Строгановых) с портиками.

И подробности: трамвайный круг, столетняя пекарня на стрелке улиц (упразднена) и гений места в центре площади.

Но здесь кончается провинциальное, ибо на площади перед монастырем изваян Андрей Рублев.

Первейший из иконописцев монашествовал и скончался в обители, хранившей царский список первоиконы христианства, чудесно данной Самим Христом.

Спасский собор Андроникова монастыря. Фото А.Г. Симонова, А.В. Лукашевича, 1969

Андрей Рублев пишет Нерукотворный Образ на фасаде Спасского собора. Миниатюра Лицевого списка жития Сергия Радонежского. Конец XVI века

Над этим местом надстоит, наверное, сонм ангелов: и Алексий, и преподобный Сергий, и выпрошенный первым у второго для строительства монастыря святой Андроник, и его преемник на игуменстве святой Савва Андроньевский. Память их пребываний здесь, их встреч и проводов друг друга, собственно, отмечена церквями и часовней. С кем-то из них Андрей имел общение при жизни, с другими мог иметь.

Благодаря игумену Андронику обитель, основанная Алексием, одновременно принадлежит кругу построенных учениками Сергия. (Эти круги пересеклись еще в московском Симоновом монастыре.)

Оставаясь недреманным оком имперской метрополии – Константинополя, Андроников стал оком подмосковной Троицы. В канун падения Константинополя два эти взгляда на Москву сошлись в один, залогом сохранения идеи Константинополя и ее трансляции в Москву.

Сам преподобный Сергий был сторонник византийского имперства и единства русской митрополии. Его отказ наследовать митрополиту Алексию был, вероятно, способом признания литовского митрополита Киприана наследником единой русской кафедры, московской и литовской.

Яуза и ее окрестности на плане Москвы И.Ф. Мичурина. 1730-е. При впадении Золотого Рожка (в центре фрагмента) – Андроников монастырь. Выше по Яузе – Лефортовский дворцово-парковый комплекс

Один из трех старейших на сегодня храмов города и самый древний по наружности, Спасский собор монастыря еще и самый византийский.

Имена святых и положение Андроникова относительно Москвы относят его к цитаделям северо-восточной доли русского пространства. И водно-ледяной путь Яузы, и сухопутная Владимирка держат от стен монастыря на этот Северо-Восток, в землю владимирских князей и Сергия.

Если восточная по направлению Владимирка, проложенная не позднее XIV столетия, прямо ведет в былую великорусскую столицу, то Яуза у монастырского холма расходится с сухим путем и направляет путника против течения на север, навстречу Клязьме как речной дороге во Владимир. Яуза была аналогом Большой Владимирской дороги, как называлось ближнее, до встречи с Клязьмой, поприще дороги Троицкой (Ростовской, Ярославской). Андроников разводит новую Владимирку – и Яузу как старую Владимирку. Он заостряет крепостным углом суммарный северо-восточный вектор двух путей.

Во времена Рублева от монастыря брала начало и касательная на рязанскую дорогу, тоже новую, прошедшую Заяузьем вместо Замоскворечья. Преемница этой касательной по существу и по названию – Коломенская улица.

Теперь понятно, как Андроников мог оказаться при пути Димитрия Донского с Куликова поля, то есть из Рязанщины. В его воротах, по преданию, встречал живых и погребал погибших, привезенных с поля, митрополит Киевский Киприан. В реальности, отвергнутый и оскорбленный великим князем, митрополит все еще пребывал в Литве. Но есть иная, культурная реальность.

Ф. Кампорези. Вид Андроникова монастыря в Москве. Акварель конца XVIII века.

Над Святыми воротами – церковь Рождества Богородицы

Рязанская дорога испытала притяжение Андроникова, как великий князь Димитрий – притяжение далекой Троицы. Словно сам Сергий вышагнул на путь русского войска.

Надвратная церковь монастыря была посвящена празднику победного дня – Рождеству Богородицы.

Можно предположить, что в древности существовало сухое спрямление пути между Москвой-рекой и Яузой как ледяными, зимними дорогами в Рязань и во Владимир. Спрямление тылом Таганского холма, минуя яузское устье, для экономии нескольких верст. Если подобный путь существовал между Москвой-рекой и Сходней, тылом Тушинского мыса, то почему не здесь?

Не эта ли забытая дорога замыкает в треугольник все Заяузье, Таганку? Не ее ли памятью задана линия восточных монастырей Москвы – Андроникова, Новоспасского, более позднего Покровского, а также древнего Крутицкого подворья? Не отсюда ли воспоминание о пункте сбора неких пошлин на месте Новоспасского монастыря? Разрывы или понижения крутого берега Москвы-реки по сторонам Крутицкого подворья, долина речки Сары и овраг Подон, могли служить другим концом «восходни». А к Яузе она бы прилагалась Золотым Рожком. И если так, устье Рожка было работающим зимним отнесением речного средокрестия на устье Яузы. Золоторожским средокрестием.

Накопивший грозовое электричество для Куликовской битвы русский мир не находил себе опоры и арбитра в Константинополе, где между Иоанном Пятым и его сыном Андроником Четвертым, узурпатором престола, шла междоусобная война. Война, в которую замешивались генуэзцы, жившие в Галате к северу от Золотого Рога, и турки, уже стоявшие на азиатском берегу Босфора. Средокрестие всемирное делилось мировыми водами на три враждующие суши.

Константинополь. Немецкий рисунок. 1493.

Справа – устье Золотого Рога и огражденная Галата