Нередко приходится слышать, что ликвидация нацистских преступников вызывала лишь ужесточение карательной политики оккупантов и влекла за собой гибель ни в чем не повинных людей. Например, 9 июня 1942 года, в день похорон Гейдриха, в качестве возмездия была уничтожена чешская деревня Лидице. Все мужчины старше 16 лет в количестве 172 человек были расстреляны, 195 женщин были отправлены в концлагерь Равенсбрюк, дети доставлены в Центральное бюро по делам переселенцев города Лицманштадт и распределены по немецким семьям. При этом, однако, умалчивается, что только на оккупированных территориях Советского Союза нацисты и их пособники уничтожили не менее 15 млн мирных жителей, среди которых большинство – русские. Если говорить о евреях, то в Белоруссии погибло более 800 тыс. человек, на Украине – примерно 1,5 млн, в Польше – 3 млн человек. Этих людей нацисты убили не в качестве наказания или возмездия за сопротивление оккупантам. Как раз наоборот, если бы такого сопротивления не было, то число их было бы еще больше вплоть до полного уничтожения целых народов. А справедливое возмездие, настигающее нацистских главарей, разрушало машину террора и вызывало духовный подъем среди населения, которое видело, что борьба против фашистов будет продолжена до полной Победы.

Создание советского разведывательно-диверсионного спецназа госбезопасности началось по инициативе Лаврентия Павловича Берии 17 июня 1941 года, когда он вызвал к себе Судоплатова и приказал создать Особую группу для проведения диверсий в тылу врага в случае войны. Группа была создана приказом НКВД № 00882 от 5 июля 1941 года и подчинялась непосредственно наркому внутренних дел Берии. Приказом НКВД № 001435 от 3 октября 1941 года она была преобразована во 2-й отдел НКВД и приказом НКВД № 00145 от 18 января 1942 года – в 4-е Управление НКВД СССР. Все эти подразделения возглавлял старший майор ГБ Павел Анатольевич Судоплатов. 14 февраля 1943 года ему было присвоено звание комиссара ГБ 3-го ранга (генерал-лейтенанта). Ему было 35 лет.

А совсем недавно, 5 декабря 2019 года, исполнилось 95 лет человеку удивительной судьбы, последнему из тех, кто может назвать себя учениками легендарного Судоплатова. Это фронтовик, старейший разведчик специального назначения, почетный сотрудник госбезопасности, полковник Иван Павлович Евтодьев. Он донес до наших дней дух той эпохи, когда создавались уникальные диверсионные структуры советской госбезопасности, в том числе и группа специального назначения КГБ СССР «Вымпел», которая сегодня входит в систему контрразведки как Управление «В» Центра специального назначения (ЦСН) ФСБ России.

Для самого Ивана Павловича путь в органы госбезопасности начинался в далеком 1941 году, когда он в 17 лет участвовал в знаменитой Керченской десантной операции, воевал в Крыму, был ранен и после излечения направлен в Пограничные войска НКВД СССР, оборонял Кавказ, боролся с бандами националистов в лесах Прибалтики, окончил Военный институт Красной Армии и волею судьбы оказался в кабинете генерала Судоплатова. Мы уже давно дружим с Иваном Павловичем, поскольку в 1980-е годы он был парторгом Аппарата Уполномоченного КГБ по координации и связи с МГБ ГДР и у нас много общих знакомых, некоторых из них я упоминал в своей предыдущей книге «Незримый фронт. Сага о разведчиках». Иван Павлович напрямую общался с шефом внешней разведки ГДР генерал-полковником Маркусом Вольфом и другими руководителями спецслужб Германской Демократической Республики. Поэтому мне очень хотелось, чтобы он подробнее рассказал о своей жизни, – и однажды он согласился.

– Иван Павлович, как случилось, что уже в 16 лет Вы оказались на фронте?

– Родился я в 1924 году в селе Субботцы Знаменского района Кировоградской области, в самом центре Украины, в рабочей семье. Отец Павел Григорьевич работал кузнецом, мама Евдокия Михайловна была станочницей на лесопильном заводе в соседнем селе Богдановка. Когда мне было года два с небольшим, мама умерла. Года два-три меня растила и воспитывала бабушка Марфа, мама отца. Бабушка заботилась обо мне, любила, но не баловала. Приучала к порядку, труду, уважению к другим. Иногда просила помогать ей, так что годам к шести я стал для нее своего рода помощником. К этому времени у меня появилась другая мама – Евдокия Григорьевна, учительница начальных классов средней школы, и сводная сестра Галина. Семья переехала в Богдановку к месту работы отца. Кроме завода, в Богдановке были крупный колхоз, лесхоз и железнодорожная станция, где физически сходились две железных дороги – Киевская и Одесская – перед крупным железнодорожным узлом Знаменка. Завод находился недалеко от станции, а между ними стояли три жилых заводских дома. В однокомнатной квартире одного из них и поселилась наша семья. Папа работал на заводе главным механиком. Государство тогда росло – если сестра после семилетки была вынуждена ездить в школу в Знаменке, то я уже заканчивал десятилетку у себя в Богдановке.

– Как раз началась война…

– Что такое война, я узнал в первый же день. Рано утром 22 июня 1941 года немцы подвергли бомбардировке и пулеметному обстрелу с самолетов железнодорожную станцию. На станции были жертвы и разрушения. Несколько бомб упало и возле наших домов. Жильцы выбежали на улицу, но паники не было. В 12 часов во дворе слушали по радио выступление Вячеслава Михайловича Молотова – подействовало, нервозности стало меньше. Была объявлена мобилизация мужчин в возрасте от 18 до 45 лет. А мне было только шестнадцать. В первые дни вместе с товарищами я бегал на станцию, когда туда подходили эшелоны с ранеными. Носили воду, овощи и фрукты. Несколько раз – когда один, когда с товарищами-одногодками, – ездил в Знаменку в военкомат и просил принять добровольцем в Красную Армию. Наше стремление не было мальчишеской бравадой. Воспитанные в духе патриотизма, мы искренне любили свою страну и хотели защищать ее на фронте с оружием в руках. Не скажу, что все поголовно были такими, но многие. Общеизвестно, что в то время приписали себе по году будущий министр обороны СССР Маршал Советского Союза Дмитрий Тимофеевич Язов и старший брат всемирно известного ученого Жореса Ивановича Алфёрова – Маркс Иванович Алфёров, который погиб на фронте, командуя ротой. А сколько тысяч подростков, мальчишек и девчонок, помогали по своей инициативе партизанам!

– Вы тоже приписали себе возраст?

– Да, но чуть позже. 1 августа поступило распоряжение об эвакуации молодежи допризывного возраста. На следующий день мы пешком отправились в Знаменку в военкомат. Пришли туда и наши сверстники из других сел. В военкомате нас разбили на группы по 10–15 человек и сказали, чтобы мы, каждая группа отдельно, шли пешком в Днепропетровск, по пути обязательно отмечаясь в военкоматах, где нам должны были корректировать путь следования и оказывать содействие в организации питания и ночлега. В дальнейшем маршрут нам указывали точно, питание было нерегулярным, а ночевали где придется. Так как дорога была и дальней, и пыльной – а нам было рекомендовано не пользоваться основными дорогами, а идти проселочными – то внешний вид у нас был довольно непривлекательным. К тому же у некоторых поизносилась обувь, и они шли босиком. Из Днепропетровска нас направили идти в Запорожье, а из Запорожья – в Гуляйполе. Пообносились уже настолько, что, когда переходили плотину Днепрогэса, который уже не работал, то под ногами чувствовался раскаленный солнцем бетон. Под вечер 19 августа мы добрались до Гуляйполе.