Во время революции 1905 года Красин руководил Боевой группой при ЦК РСДРП, занимался доставкой оружия, созданием и обучением боевых дружин и организацией экспроприаций для финансирования революционной борьбы. В 1908 году он уехал за границу и поступил на работу в фирму «Сименс» в Берлине. Вскоре его назначают заместителем директора ее берлинского филиала. В 1912 году Красин становится директором московского филиала «Сименс» и получает разрешение вернуться в Россию. В 1913 году он становится генеральным представителем фирмы «Сименс» в России, оставаясь в этой должности и в годы Первой мировой войны. Деятельность Временного правительства и его свержение большевиками Леонид Борисович Красин воспринял отрицательно, но принял предложение Ленина войти в состав правительства и в ноябре 1918 года стал наркомом торговли и промышленности, а в 1923 году – первым наркомом внешней торговли СССР.

Наш дом находился на улице Семакова, 15. Это буквально через парк от Сельхозтехникума (тогда он уже назывался Сельхозинститутом), бывшего Александровского реального училища, и мы маленькими туда постоянно бегали. У входа в институт стоял бюст Николая Кузнецова, очень похожий на тот, что установлен на станции Талица. Папа тогда уже работал в Управлении КГБ по Тюменской области, и я постоянно расспрашивал его о Кузнецове. Он рассказывал, что Кузнецов, которого тогда звали Ника, учился здесь в 1926–1927 годах, а потом из-за болезни отца перевелся в Талицкий лесной техникум, и что Ника с детства говорил по-немецки и прекрасно стрелял.

Кстати, через дорогу от нас, в доме на улице Семакова, 18 в 1923–1954 годах находилась тюменская Лубянка, или, как его называли, «дом НКВД», двухэтажный особняк купца первой гильдии Михаила Брюханова. Однажды папа познакомил меня с пожилым человеком, который зашел к нам в гости. Оказалось, что не зря здание Сельхозинститута всегда представлялось мне загадочным и таинственным. Именно в нем в годы войны находилось тело Владимира Ильича Ленина, и папин гость был в его охране.

Начиналась эта история так. Начальник Управления коменданта Кремля НКВД СССР генерал-майор Николай Кириллович Спиридонов рассказывает: «Я сделал вывод, что в связи с неизбежными налетами фашистской авиации, а также быстрым продвижением врага сохранить тело Ленина в Москве даже в специальном убежище не удастся. И возбудил вопрос об эвакуации». 26 июня 1941 года предложение было рассмотрено на заседании Политбюро ЦК ВКП(б). «Я изложил свои соображения и высказался за эвакуацию тела Владимира Ильича в Тюмень, – продолжает Спиридонов. – На вопрос Сталина, почему туда, ответил: “Нет промышленных и военных объектов. Не привлекает внимания немецкой авиации”. Кто-то рекомендовал Свердловск. Но я сказал, что это крупный индустриальный город, и вполне вероятно, что фашистские летчики будут пытаться бомбить его. Одобрили Тюмень».

Был подготовлен поезд особого назначения: специальный вагон оборудовали установками и приборами, создававшими нужный микроклимат, устранили малейшую тряску. В одном вагоне должно было находиться тело Ильича в деревянном ящике, в других – взвод охраны, медики во главе с профессором Борисом Ильичом Збарским и инженеры, занятые разработкой нового саркофага.

Ночью, накануне эвакуации, Мавзолей посетил Иосиф Виссарионович Сталин. Как вспоминал сотрудник личной охраны Сталина майор Алексей Трофимович Рыбин, Сталин молча постоял у саркофага и тихо сказал, как бы разговаривая сам с собой: «Под знаменем Ленина мы победили в Гражданской войне. Под знаменем Ленина мы победим и этого коварного врага». И погрозил кому-то указательным пальцем правой руки…

Поздним вечером 3 июля 1941 года спецпоезд с саркофагом покинул столицу. Поэтому 7 ноября 1941 года красноармейцы маршировали мимо пустого Мавзолея.

Для обеспечения безопасности на пути следования спецпоезда все стрелки были зашиты на костыли и закрыты на замки. Ни один состав не мог въехать на главную магистраль, по которой шел «литерный». Поезд с телом Ленина прибыл в Тюмень утром 7 июля 1941 года. Его встречал первый секретарь Тюменского горкома партии Дмитрий Семёнович Купцов, председатель Тюменского горисполкома Степан Фёдорович Загриняев и начальник горотдела НКГБ Степан Павлович Козов. «Нас встретил красивый, элегантный мужчина в штатском, – рассказывает Купцов. – Представился: “Профессор Збарский”, и показал решение Политбюро ЦК партии за подписью Молотова об эвакуации тела Ленина в Тюмень. И сразу предупредил: знать об этом должны только три человека – я, Загриняев и Козов».

Ночью ящик с телом Ленина перевезли в здание Тюменского сельхозтехникума – бывшего Александровского реального училища. Кстати, учившийся здесь вместе с моим прадедом будущий нарком Красин в 1924 году присутствовал на бальзамировании тела Ленина. Именно Красин был одним из инициаторов сохранения тела Ленина и возведения Мавзолея на Красной площади. По некоторым свидетельствам, Красин верил в грядущее воскрешение великих исторических личностей и как выдающийся инженер считал, что решающую роль в этом воскрешении должны будут сыграть достижения науки и техники. Он активно интересовался достижениями медицины – в частности, опытами по переливанию крови с целью омоложения и в перспективе достижения бессмертия. Горький считал Красина вторым после Ленина человеком в партии «по уму и таланту». Поэтому встреча душ этих выдающихся людей под сводами таинственного здания в Тюмени была не случайной – я допускаю, что она состоялась по инициативе Красина. Вполне возможно, что на ней присутствовал и мой прадед Степан Прокопьевич Опрокиднев.

Одна из аудиторий в левом крыле второго этажа здания под номером 15 стала траурным залом. Около дверей в нее был выставлен государственный пост № 1. Внутренний караул несла комендатура Кремля. Внешняя охрана была поручена тюменскому городскому отделу НКГБ – НКВД. «Помощником начальника Управления по кадрам был полковник И.С. Матросов, – пишет отец. – Он приехал из Москвы в составе кремлевской охраны, сопровождая тело В.И. Ленина, в 1941 году. Очень скромный культурный человек. Хорошо знал свое дело. С принимаемыми на работу беседовал очень обстоятельно. Уже при первой беседе со мной мне он сразу показался симпатичным человеком. С начальником Управления (Лобановым. – А.В.) у него не сложились отношения… и Матросов, подав рапорт на увольнение, вскоре уволился. В дальнейшем он много лет работал в “Тюменьнефтегаз”. Был там на хорошем счету. О Лобанове у него осталось самое плохое впечатление, как о самодуре, бестактном и бескультурном человеке. Для такого суждения у Матросова были основания. По заданию начальника Управления Матросов проводил очень непростые беседы с женами молодых сотрудников, разъясняя им специфику работы их мужей, например, как научиться вести себя спокойно при неожиданной встрече с мужем, идущим по улице с женщиной, помня, что это его работа. Естественно, не всегда беседы Матросова приносили те результаты, на которые рассчитывали организаторы этих мероприятий. Нередко эффект был с точностью наоборот. У меня о Матросове И.С. сохранились самые добрые воспоминания».

Три года и девять месяцев тело Ильича находилось в Тюменском сельхозтехникуме, с 19 июля 1941 года по март 1945 года. Зимой 1944 года в Тюмень приехала правительственная комиссия. Она должна была дать заключение о состоянии тела Ленина и возможности его дальнейшего сохранения. В комиссию входили нарком здравоохранения СССР Георгий Андреевич Митерев, академики Николай Нилович Бурденко, Левон Абгарович Орбели и Алексей Иванович Абрикосов. Академик Абрикосов хорошо знал тело Ленина, ведь он руководил его вскрытием 22 января 1924 года и первым забальзамировал его, хотя в тот раз не очень удачно. Он и другие члены правительственной комиссии вынесли вердикт: «Тело Владимира Ильича за двадцать лет не изменилось. Оно хранит светлый облик Владимира Ильича, каким он сохранился в памяти советского народа…»