Это удивительно, учитывая общепринятое сегодня мнение, что некоторые важнейшие направления экономической науки зародились в трудах Парето. Но понять, почему так произошло, нетрудно. Парето был продуктом научного сектора франко-итальянской цивилизации, весьма удаленного от английской и американской традиции. К тому же даже в пределах этого сектора его фигура возвышалась почти одиноко. На Парето невозможно наклеить ярлык. Он решительно не уважал никаких «измов». Никакая система убеждений, никакая партия не могут заявить на него свои права, хотя многие системы убеждений и партии и присвоили себе фрагменты того обширного теоретического царства, которым он правил. Парето, похоже, получал удовольствие, идя наперекор царившим вокруг настроениям и призывам. Сторонники крайней политики laissez-faire могут надергать из его книг сколько угодно отрывков в поддержку своих взглядов, но сам он ничто не презирал так сильно, как «плутодемократию», или «плутократическую демагогию», либерализма. Социалисты, как мы еще убедимся, находятся в большом долгу перед Парето за ту огромную услугу, которую он оказал социалистической доктрине, а также за его протесты против антисоциалистических мер, предпринятых итальянским правительством в 1898 году. Однако при этом он не просто был антисоциалистом – его критика черпала особую остроту из презрения к своему предмету. Французские католики могли бы поблагодарить Парето за его протесты против гонений, которым подверглось французское духовенство в ходе безнравственного продолжения дела Дрейфуса. Однако он критиковал антиклерикальную политику правительства Эмиля Комба потому, что был благородным человеком, а не потому, что верил в миссию католической церкви или в ее учение.

Джентльмен столь независимого и неуживчивого нрава, имеющий к тому же привычку наносить мощные удары посреди аргументации, которая сама по себе вполне могла бы кого-то заинтересовать, не имеет особых шансов на популярность. Сегодня Парето позабыт. Но даже в эпоху его наибольшей популярности тон официальной пропаганде, прессе, партийным программам и популярной литературе, в том числе экономической, все же задавали политические и общественные лозунги, всем нам так хорошо знакомые. Та обертка, в которой он предъявлял публике свои строго научные выводы, имела не больше успеха, чем она имела бы его сегодня. Чтобы понять, что я имею в виду, достаточно пропитаться духом типичного американского учебника, а затем открыть учебник Парето: наивный сторонник современных общественных убеждений и популярных лозунгов почувствует, что Парето буквально палкой гонит его со своего порога; он прочтет то, чего он решительно настроен никогда не признавать истиной, причем в сопровождении дезориентирующе обширного набора практических примеров. Поэтому не так сложно объяснить, почему Парето не оставил более заметного следа в экономической науке; сложно, скорее, объяснить, как ему удалось оставить в ней хоть какой-то след вообще.

Если бы мы ограничились лишь описанием вклада Парето в чистую экономическую теорию, нам не понадобилось бы знакомиться с его личностью, окружением и происхождением. Но личность Парето вместе со всеми управлявшими им силами так узнаваемо вторгается в его работу везде, кроме чистейших теорем, что я считаю необходимым посвятить описанию этой личности и этих сил больше времени, чем обычно бывает достаточно для оценки научной деятельности человека. Этому посвящена первая часть эссе (I). Во второй части я кратко обобщаю работу Парето в области чистой экономической теории (II). И, наконец, закончу я кратким экскурсом в Паретово понимание общества, нашедшее столь неадекватное выражение в его «Общей социологии» (III)[81].

Отец Парето, генуэзский маркиз Рафаэле Парето, находился под сильным влиянием «Рисорджимен-то», движения за объединение Италии, активного в первой половине XIX века. Он был ярым поклонником Мадзини – возможно, скорее из соображений национального, чем общественного характера, – бескомпромиссным врагом всех правительств, которые не давали Италии двигаться к национальному единству, и революционером хотя бы только в этом смысле. Согласно своим убеждениям он отправился в добровольную эмиграцию в Париж, где и родился Вильфредо, мать которого была француженкой. Как генерал Галлиени назвал себя Francese та anche Italiano (французом, но также и итальянцем – (um.)), так Вильфредо Парето мог бы назвать себя Italiano та anche Francese (итальянцем, но также и французом– (um.)). В 1858 году он был отправлен в Италию, где получил инженерное образование и в 1869 году защитил докторскую степень. Он немедленно занялся построением карьеры в области инженерии и управления производством и после череды разнообразных должностей дорос до кресла генерального управляющего – иными словами, президента итальянской компании Iron Works. Только в 1893 году Парето сменил Вальраса на посту заведующего кафедрой экономической теории в Лозаннском университете, хотя к этому времени он уже несколько лет не занимался ничем, кроме экономики. Таким образом, экономическим исследованиям он посвятил преимущественно время с 1892 по 1912 год – после этого периода практически все его труды имеют уже социологический характер. В 1906 году он оставил университетскую кафедру и удалился в свой дом в деревне на Женевском озере, где в ходе деятельной и плодотворной старости постепенно превращался в одинокого мыслителя из Селиньи.