Шейн придумал все это для меня. Брэдли ничего не придумывает, он радуется вечеринке, которую устраивают родители. Вечеринке, которая только наполовину моя. Мысль об этом не очень-то приятна. Никого не заботит, чего хочется мне.

Еще я вспоминаю наш танец.

Один танец. Вплотную. И волнующе медленный.

Брэдли со мной не танцевал. Мы отмечали нашу помолвку, а он даже не пригласил меня на танец. Знаю, он танцевать не любит, и все же… Слова Шейна кружат в моей голове, как акулы.

«Он отвечает всем требованиям, но тебе не подходит».

«Он получил одобрение твоей всемогущей семьи».

«А ты слишком боишься их разочаровать».

Закрыв глаза, пытаюсь успокоиться. Шейн попал в точку по крайней мере в одном: я боюсь.

Боюсь принять неверное решение. Боюсь сожалений. Боюсь его.

Чтобы отвлечься, залезаю в «Фейсбук».

Новый статус: «К некоторым людям должны прилагаться субтитры».

Вздохнув, просматриваю ленту новостей. Тина завела щенка и запостила сотню его фотографий. Да, очаровашка, с какого ракурса ни снимай. Мой одноклассник Шеннон добавил новую фотку с котенком, которого держит в руках пожарный с обнаженным торсом. Лайкаю пожарного.

Как ни странно, у мамы и Рен нет никаких обновлений. Ни ссылок на умилительные детские вещички, ни фотохроники работ в детской. В последнем сообщении говорится, что они рассматривают винтажный стиль «Ноев ковчег». А потом – тишина.

Звонит телефон, и я хватаю его, радуясь новому отвлекающему фактору. Это Элли. Перед тем как ответить, бросаю взгляд на часы. Ей пора уже быть здесь.

– Надеюсь, ты подъезжаешь? – встаю, беру платье и осторожно снимаю его с вешалки.

– И да, и нет. Ничего, если мы встретимся в вестибюле театра? Мне придется заехать к маме за платьем. Я думала, оно у меня дома.

– Хорошо, выйду в вестибюль, раз уж ты мне платишь.

– Что?

– Это из «Красотки», – смеюсь я. – Ричард Гир звонит Джулии и велит ждать его в вестибюле. Потом говорит: «Не снимай трубку» – и тут же перезванивает, но она, конечно, опять отвечает. – Говорю, подражая Джулии Робертс: – «Тогда перестань мне звонить!» Помнишь?

– Хм, нет. – Элли смеется.

– Ну ладно. Прости, у меня до сих пор в голове сплошное кино. Увидимся в театре.

Сижу в буфете театра «Хилберт Секл» с фужером шампанского. Элли до сих пор не приехала.

Театру почти сто лет. Его чарующий старинный интерьер залит неярким светом хрустальных канделябров. С мерцанием хрусталя спорит блеск бриллиантов на женщинах. Мое обручальное мегакольцо прекрасно вписывается.

Я в восторге от своего платья. Не точная копия платья, которое носила Кейт Хадсон в фильме «Как отделаться от парня за десять дней», но очень похожее. Такой же удлиненный силуэт и солнечный желтый оттенок.

Оглядываюсь в поисках Элли. Она должна уже быть здесь.

В этом платье я чувствую себя восхитительной и с нетерпением жду начала концерта, желая раствориться в музыкальных переживаниях и позабыть о личных. Зрители начинают заходить в зал.

Где она, черт побери?

Мой телефон вибрирует. Если Элли меня кинет, клянусь, напечатаю ксерокопию ее сисек на огромном плакате.

Это не Элли. Номер мне незнаком. Сбрасываю звонок и собираюсь убрать телефон в сумку, но он снова гудит. На экране высвечиваются те же цифры. Вдруг Элли потеряла свой телефон и одолжила у кого-нибудь? Вдруг у нее сломалась машина? Предположений возникает множество, так что я тороплюсь ответить раньше, чем включится голосовая почта.

– Алло?

– Привет, Кенсингтон.

У меня перехватывает дыхание. Это не Элли.

Шейн.

Открываю рот, чтобы сказать что-нибудь, но слова куда-то исчезли.

– Алло?

– Откуда у тебя мой номер?

Вроде логичный вопрос. Я не давала ему свой номер. Я общалась с ним на «Фейсбуке».

Ах нет, однажды я ему все-таки звонила.

– Элли, она…

– Ты говорил с ней? Она должна быть уже здесь, – настороженно выпрямляюсь на стуле. – С ней все в порядке?

Вдруг она попала в аварию? И теперь в больнице?

Шейн тихо смеется.

– Боюсь, у нее появились другие планы. Ужин с Рэндом. Бедная девочка.

– Что? – Она не попала в аварию. Она меня кинула!

Ох, убью ее!

– Да. Так что, к сожалению, не сможет прийти. Но было бы трагично оставлять тебя в полном одиночестве. Кто тогда увидел бы новое желтое платье?

– Я не говорила, какого цвета мое платье, – недоуменно хмурюсь.

Кажется, не говорила. Я только сказала ему, для чего мне нужно это платье. Мы вместе выбирали наряд для театра, разыграв эпизод из «Красотки», но он не видел, что я в итоге купила. И почему он звонит вместо Элли?

– Представляю, как ты сидишь за столиком в желтом платье. Волосы уложены, ты не притронулась к шампанскому…

Смотрю на свой полный бокал. Сердце екает. Что за черт? Смотрю по сторонам, стараясь делать это не слишком явно.

– Теперь ты оглядываешься. На твоем лице удивление… Неужели он здесь?

Он повторяет реплики Руперта Эверетта из финальной сцены «Свадьбы лучшего друга». Он здесь. Наверняка здесь. Шейн, я имею в виду, не Руперт Эверетт. Встаю и обхожу вестибюль.

– Неожиданно толпа расступается, и…

Смотрю в сторону входной двери, скользя взглядом по лицам людей в смокингах и вечерних платьях, а затем… Боже мой! На расстоянии двадцати ярдов вижу его. В темном смокинге, волосы, как всегда, в беспорядке, на лице двухдневная щетина. Идет ко мне, держит телефон возле уха. На лице – дерзкая усмешка. Черт возьми, он великолепен.

– Ухоженный, стильный, излучающий обаяние, – продолжает Шейн монолог Эверетта. Наши глаза встречаются. – Идет к тебе походкой камышового кота.

Улыбка на моем лице – от уха до уха. Не могу поверить, что он здесь. В костюме. Останавливается передо мной и отключает телефон. С ума сойти, как он здорово пахнет.

В голове полный кавардак. Вот и послушала симфонию, отвлеклась от своей драмы. Вместо этого погружаюсь в самую ее пучину.

Вдруг замечаю его галстук. Тот, что я купила ему. Вчера, пока Шейн был в офисе Клайва, я положила галстук к его вещам в переговорной, а потом об этом забыла.

– Можешь повесить трубку, Кенсингтон. – Он усмехается.

Ах, точно. Я тоже смеюсь и отключаю телефон.

Ситуация становится опасной. На этот раз я боюсь не его, а себя. Надо бежать. Давай развернись и беги. Только я, похоже, не в состоянии двинуться с места.