– Нет!

Когда бегемот раздражается, то раздражение из него так и прет. Эх, нужно было принести ему пачку сотенных, чтобы поигрался! О чем я ему и сказал.

Вулф крайне избирательно подходил к вопросу о том, кому показывать свои орхидеи. Он мог спокойно вынести общество болтуна или даже карманника. Однако он на дух не переносил тех, кто делал вид, будто способен отличить P. stuartiana от P. schilleriana, а на самом деле ни черта в этом не смыслил. Причем у Вулфа существовало железное правило, которое распространялось на всех, за исключением нас с Фрицем и, разумеется, Теодора, и так постоянно торчавшего в оранжерее: посетители допускались в оранжерею исключительно для того, чтобы полюбоваться орхидеями.

Поскольку Вулф категорически отказывался прерывать свои ежедневные, по два раза в день, сессии в оранжерее и спускаться в кабинет, независимо от причины, мы не раз попадали в затруднительную ситуацию.

Однажды я даже отбил попытки проникнуть в оранжерею женщины, быстрой, словно газель, поймав ее только на втором этаже. Короче, за все это время правило нарушалось не более дюжины раз, и в частности, сегодня. Итак, в четыре часа дня настроение у него было ненамного лучше, чем час назад. Фред Даркин пришел с отчетом по Уильяму Лессеру. Парню было двадцать пять лет, он жил с родителями в районе Вашингтон-Хайтс, побывал в Корее, занимался продажами для дистрибьютора безалкогольных напитков и никогда не сидел в тюрьме. Никакой очевидной связи с Аркоффами или Ирвинами. Не было никаких разговоров, что некий Моллой собирался свинтить с его девушкой в Южную Америку и он, Лессер, хотел этому помешать. Никто не слышал, чтобы у него имелось огнестрельное оружие. И все остальное также безрезультатно. Вулф спросил Фреда, не хочет ли он прощупать Делию Брандт под видом редактора, желающего получить статью в журнал, но Фред отказался. Как я уже говорил раньше, Фред хорошо знает, на что способны его мозги, а на что – нет. Получив указание нарыть побольше на Лессера, Фред удалился.

Орри Кэтер, который пришел, пока Фред еще был у нас, также ничего не выяснил. От мужчины и женщины, ставших свидетелями наезда на Джонни Кимса, не оказалось никакого проку. Они не сомневались, что водителем был мужчина, но вот относительно того, был он толстым или худым, блондином или брюнетом, высоким или низеньким, с усиками или без, ничего конкретно сказать не могли. Вулф позвонил на работу Патрику Дигану и, получив от него восемь адресов и фамилий друзей и знакомых Моллоя, способных подсказать, откуда взялась такая куча денег, поручил Орри этим заняться.

От Сола Пензера пока не было ни слуху ни духу.

В половине пятого вечера в дверь позвонили, я пошел открывать и обнаружил на крыльце пресловутую затруднительную ситуацию. Впрочем, тогда я еще не знал, что это затруднительная ситуация, наивно решив, что передо мной всего-навсего наш клиент Джеймс Р. Херолд из Омахи, который приехал за отчетом о ходе расследования. Итак, я распахнул дверь, поздоровался с мистером Херолдом, помог ему раздеться, провел в кабинет и усадил в кресло лицом к себе. Еще в коридоре я сказал Херолду, что Вулф не сможет с ним встретиться раньше шести, но я целиком и полностью в его распоряжении. Должен признаться, когда мистер Херолд еще стоял на крыльце, мне следовало догадаться по его лицу, что он приехал не только за отчетом о ходе расследования. В отличие от первого раза, выглядел он до крайности озабоченным. Уголки поджатого рта опустились, а глаза казались потухшими, мертвыми.

– Я бы хотел увидеть Вулфа, но, полагаю, вы тоже сойдете, – начал он. – Я хочу возместить Вулфу расходы по сегодняшнее число. И хотел бы получить подробный отчет по пунктам. Лейтенант Мёрфи нашел моего сына, и мы с ним уже виделись. Не стану возражать, если вы добавите небольшую сумму гонорара к общей статье расходов.

К счастью, я сразу понял, что попал в затруднительную ситуацию. Когда такой упрямый человек, как Вулф, вырабатывает свои железные правила, то не соглашается отступить от них ни на йоту. Если я поднимусь наверх и сообщу Вулфу новости, у меня не будет ни единого шанса. Он попросит меня передать Херолду, что желает сам обсудить с ним вопрос, когда спустится вниз ровно в шесть. Впрочем, ставлю десять к одному, что Херолд не захочет ждать. Я сразу почувствовал это по его тону и выражению лица. Он наверняка ответит, что мы можем отправить счет по почте, и уйдет.

Тогда я резко встал с места и заявил:

– Мне не хотелось бы самому решать вопросы оплаты. Это прерогатива мистера Вулфа. Давайте поднимемся к нему и посмотрим, что он нам скажет. Нам сюда.

Я решил воспользоваться лифтом, поскольку его шум предупредит Вулфа о том, что произошла катастрофа. Однако, когда я нажимал на кнопку, чтобы вызвать лифт, входил с нашим клиентом в кабину и нажимал на кнопку с буквой «К», означающей крышу, я думал отнюдь не о затруднительной ситуации, а о лейтенанте Мёрфи. Если бы я сейчас с ним встретился, то обошелся бы без лишних слов. Не стал бы себя утруждать. Когда лифт остановился на крыше и дверь отъехала в сторону, я сказал Херолду:

– Если не возражаете, я покажу вам дорогу.

Трудно поверить, что можно пройти по этим проходам, не заметив многоцветья красок, но мои мысли были заняты лейтенантом Мёрфи. О чем думал Херолд, я не знал. Вулфа не оказалось ни в первом помещении (холодном), ни во втором (умеренном), ни в третьем (теплом), и я прошел в горшечную. Вулф, сидевший с Теодором на скамье с горшком в одной руке и пучком сфагнума в другой, смерил нас злобным взглядом. Не поздоровавшись с человеком, которого по неведению продолжал считать клиентом, он гаркнул на меня:

– Чего ради ты сюда заявился?!

– Пришел с докладом, – ответил я. – Приехал мистер Херолд. Я сказал ему, что вы заняты, и пригласил в кабинет, и вот что он мне сказал. Цитирую. – И я слово в слово повторил краткую речь Херолда, закончив: – Конец цитаты.

У Вулфа было несколько вариантов. Правило, что на крышу можно подняться лишь для того, чтобы полюбоваться орхидеями, уже было мной нарушено. Он мог нарушить другое правило, спустившись с нами в кабинет, или сказав Херолду, что присоединится ко мне в кабинете в шесть часов, или по-простому швырнув в меня цветочным горшком. Однако Вулф не выбрал ни один из этих вариантов. Он повернулся к нам спиной, поставил горшок на скамью, отбросил в сторону сфагнум, взял из таза пригоршню смеси угля с компостом и положил в горшок. Взяв другой горшок, Вулф повторил операцию. А потом еще и еще. Когда шесть горшков были готовы, Вулф повернулся к нам:

– Арчи, у тебя все расходы записаны.

– Так точно, сэр.

– Выпиши счет, включая задолженность по сегодняшний день, и добавь гонорар. Пятьдесят тысяч долларов.

Вулф взял очередной горшок.

– Есть, сэр. – Я повернулся в сторону выхода и, обращаясь к Херолду, добавил: – Ничего не поделаешь, хозяин здесь он.

– Он мне не хозяин. – Херолд уставился на необъятную спину Вулфа, занимавшую все поле зрения. – Вы ведь не серьезно. Это просто смешно! – Не увидев реакции Вулфа, он шагнул к нему и повысил голос. – Вы вообще не заслужили никакого гонорара! Вчера вечером мне позвонил лейтенант Мёрфи, я срочно прилетел сюда, и он устроил мне свидание с сыном. Вам хотя бы известно, где он находится? Если да, почему вы мне не сообщили?