А на подводной лодке вслушиваются в то удаляющийся, то приближающийся грохот взрывов бомб. И ждут, ждут, ждут. «Ждать и догонять – хуже нет», гласит одна мудрая народная пословица.

10 августа 1941 г. Центральный фронт

– Тихо, лейтенант! Слышите? – идущий рядом с лейтенантом Ершовым боец остановился и показал рукой куда-то в направлении юга.

– Как бы не артиллерия гремит, – прислушавшись, отметил Петр. – Вызови мне лейтенанта Полозова. Заодно подождем, что охранение доложит, – сказал он уже для себя и поднял вверх руку, передавая по цепочке сигнал остановиться. Бойцы, облегченно вздыхая, располагались около тропинки на отдых. Располагались, наученные горьким опытом, кто у дерева, кто за пнем или пригорком, чтобы в любой момент занять оборону и встретить противника огнем. Взвод Ершова, если посчитать, за время пути превратился фактически в два. Но и потери за это время были чуть ли не вдвое большими. Третий раз выходить из окружения – не шутка.

Полозов и посыльный от сержанта Васильева появились одновременно, так что пересказывать артиллеристу обстановку не пришлось. Да и долго обдумывать – тоже. Тыловая дорога рядом с фронтом, причем, судя по косвенным признакам, неподалеку наступают именно наши.

– Атакуем? – описание батареи из двух небольших пушек, ведущих огонь куда-то в восточном направлении, вдохновило потерявшего свои орудия лейтенанта-артиллериста.

– Подумать надо. – Ершову не хотелось рисковать, но и упускать такой шанс было жалко. Перехватить дорогу в тылу обороняющихся немцев и помочь нашему наступлению было бы хорошо, но вдруг наши не прорвутся. Это будет верная смерть. Противник не успокоится, пока не разблокирует тыловые коммуникации и не уничтожит все помехи снабжению. Но и просто отсидеться в лесу – не выход.

– Пойдем, посмотрим своими глазами, – говорит Ершов, – там и решим.

Через пару минут они с Полозовым по очереди разглядывают в бинокль позиции батареи полковых пушек. Туман уже растаял под напором солнца, и пасмурное утро сменилось уже ярким днем. В лучах летнего солнца хорошо видны две короткоствольные пушечки, вокруг которых суетятся артиллеристы. Пушчонки не реже десяти раз в минуту содрогаются, выбрасывая короткие снопики огня.

– Обстреливают наступающих, – замечает Полозов, – видишь, стреляют с максимальной скорострельностью. Заметил, как пушки заряжаются? Просто подымают казенную часть ствола.

– Меня куда более интересуют вот те две пулеметные точки и отделение пехоты, – невесело заметил Ершов. – А еще вон та колонна, с охраной из мотоциклистов.

Внимательно осмотревшись, Ершов наконец решает, как и в каком порядке атаковать, и вызывает всех бойцов на опушку. Пока идет подготовка к атаке, колонна вражеской мотопехоты скрывается за поворотом и через несколько минут сменяется колонной снабжения из десятка крытых брезентовыми тентами грузовиков.

– Обнаглели фрицы, – замечает кто-то из бойцов. – Воюют прямо с грузовиков.

– Ничего, сейчас мы им покажем, как надо, – оптимистично замечает сержант, готовя вторую связку гранат.

– Ну что, готовы? – Ершов внимательно оглядывает всех лежащих неподалеку. – Атакуем по команде, после моего выстрела!

Пока взвод неторопливо перемещался вдоль опушки к намеченному лейтенантом месту, первая колонна снабжения тоже скрылась, но зато шум боя явно приблизился.

Петр аккуратно выставил прицел на шестьсот метров и прицелился в командовавшего орудиями офицера. Выстрел! Переломившись в поясе, офицер падает.

– В атаку!

С грохотом рвутся брошенные гранаты, с той и с другой стороны практически одновременно бьют абсолютно одинаковые очереди пистолетов-пулеметов, резко хлопают винтовки, атакующие бойцы кричат что-то неразличимое. Пробежав десять метров, уцелевшие красноармейцы схватываются врукопашную с немцами. Несколько мгновений, наполненных матом, звуками ударов, выстрелами. Несколько мгновений между жизнью и смертью…

Ершов, застрелив из револьвера бежавшего навстречу немца, только что заколовшего одного из его бойцов, подбежал к пулеметному гнезду и разочарованно выругался. Граната, попав прямо в окоп, не только убила расчет, но и покорежила пулемет. А он так надеялся пополнить вооружение взвода.

Наконец сопротивление сломлено, и оставшиеся в живых немцы поднимают руки. Полозов и несколько его артиллеристов уже возятся у одного из орудий. Второе стоит, задрав ствол в небо, поврежденное гранатными осколками. Раненый сержант Васильев сидит на лафете поврежденной пушки, пока санинструктор наматывает ему на руку трофейный бинт. Бойцы, еще не отошедшие от рукопашки, бродят по позиции, собирая трофеи. Ершов подзывает уцелевших сержантов и начинает ставить им задачи, когда на дороге появляются отступающие. Полозов командует, и среди бегущих немцев рвется первый снаряд. Бойцы быстро прыгают в окопы, открывая огонь. Набегающие солдаты падают, ложатся, стреляют в ответ. Мимо проносятся автомобили, с которых огрызаются огнем пулеметы. За бегущими немцами появляются легкие танки со звездами на башнях. Несколько снарядов рвется на позициях взвода, но танкисты быстро разбираются в обстановке и продолжают преследование бегущих немцев.

Немного погодя появляются и наши пехотинцы. Они с удивлением рассматривают выскочивших из окопов и радостно размахивающих руками бойцов Ершова. Вместе с пехотинцами неторопливо двигается несколько КВ. Один из них останавливается прямо напротив лейтенанта, и из люка ловко выпрыгивает танкист.

– Лейтенант Ершов, – докладывает Петр.

– Майор Сидков, – представляется танкист, и Ершов, вытянувшись, отдает ему честь.

17 августа 1941 г. Москва. Кремль. Кабинет Сталина.

Тов. Сталин

– До свидания, товарищ Василевский, – прощаюсь с начальником оперативного отделения Генштаба, выходящим из моего кабинета последним. Еще один день войны. Очередные донесения и очередные решения. До поштучного распределения танков еще не дошло, но пистолеты-пулеметы и вновь выпущенные противотанковые ружья приходится распределять лично. Немцы прут и прут вперед, практически безостановочно. Наши усилия остановить наступление пока приводят лишь к замедлению их продвижения.

Не улучшают настроения и новости о попаданцах. Если верить докладам армейцев, свою задачу они выполнить не смогли, а потери понесли такие, что бригада фактически перестала существовать. Лаврентий пока молчит. Подожду его доклада, мне кажется, что военные чего-то недоговаривают.

Легок на помине, товарищ Берия. Значит, долго проживет.

– Пусть заходит, товарищ Поскребышев.

Здороваемся, и я сразу перехожу на грузинский.

– Давай, Лаврентий, обрадуй товарища по партии, – стараюсь придать интонации голоса максимум иронии.

– Есть, товарищ Сталин. Вот доклад о действиях бригады имени Дзержинского.

– Оставишь бумаги, изучу позднее повнимательней. Доложи кратко суть.