А. Знатов писал: «Они много общались, Г. Е. Распутин несколько раз останавливался на ночь в его казанской квартире».

Архимандрит Андрей настолько заинтересовался личностью Распутина, что познакомил его со своим братом — выдающимся учёным князем А. А. Ухтомским, жившим в Петербурге. А. А. Ухтомский хорошо знал Э. Э. Ухтомского и наверняка познакомил Распутина со своим двоюродным братом. Примерно в это же время происходит сближение Распутина с Бадмаевым. Очевидно, что у них было какое-то общее дело. А всё, что касалось деятельности Бадмаева, разумеется, не могло проходить мимо князя Э. Э. Ухтомского. Между тем известно, что Император Николай II, помимо прочего, преследовал две цели: превращение буддистского Востока в опору Российской империи и примирение с православными христианами древнего обряда (то есть с подлинными старообрядцами). Распутин поддерживал большие связи со старообрядцами самых различных толков. Эти связи позволили врагам Распутина обвинять его в принадлежности к сектам хлыстов. На самом деле ни к каким хлыстам Распутин не принадлежал. Его миссия заключалась в примирении старообрядцев с царской властью, точно так же как связь большевика Бонч-Бруевича с сектантами означала не принадлежность к этим сектам, а стремление использовать их в деле революции.

Усиление русского присутствия в Тибете привело к вторжению в него англичан. Несмотря на это, в 1904 г. Государь направил в Тибет тайную экспедицию, состоящую из офицеров и агентов русской военной разведки. Причём инструктировал их перед началом экспедиции лично сам царь. Государь придавал столь важное значение этой экспедиции, что 13 января 1904 г. записал в дневнике: «В 3 часа принял двух донских калмыков — офицера Уланова и ламу Ульянова, которые отправляются в Тибет…».

Интересны, что и представители некоторых старообрядческих толков (например, «корабельники» направляли в Тибет свои экспедиции. Главой одной такой экспедиции был глава «корабельников» «старец» Никитин.

В Тибете действовали английские и германские военно-разведывательные и оккультные миссии.

Таким образом, Тибет становится площадкой для геополитического соперничества. Выходцы из тибетских школ начинали играть немалую роль в европейской политике и в европейской, в том числе и российской, духовной жизни. Тот же раскольничий «старец» Никитин, «пройдя курс наук, благополучно вернулся в родную Кострому и принёс с собой многие тайные знания и древние документы из Тибета».

В преддверии надвигающегося великого военного противостояния для России было особенно важно, чтобы буддистская духовная элита была бы на стороне царя, а старообрядческое сообщество не становилось бы орудием в руках вражеских спецслужб. Именно под этим углом зрения следует рассматривать, на наш взгляд, всю деятельность Бадмаева и Распутина на Дальнем Востоке. Это, конечно, вовсе не отрицает иных сторон их деятельности, не связанных с политикой.

Во всяком случае, ясно, что Распутин обладал какой-то важной информацией и своей деятельностью мешал заговорщикам в осуществлении их замыслов, подготовке государственного переворота.

Заговор февраля 1917 г. имел две составляющие: революционную социальную и революционную реформаторскую. Революция социальная должна была уничтожить монархический строй, революция реформаторская — покончить с Русской православной церковью. В результате этой религиозной революции должна была возникнуть новая реформаторская русская лжецерковь, что и можно было наблюдать на примере обновленчества. Организаторы церковной революционной реформации находили себе союзников и у социальных революционеров, и у огромного числа сектантов и раскольников.

Между тем Распутин, несомненно, сильно мешал лидерам раскольнических группировок. Об этом проговаривается в своей книге один из них, разработчик «доброй реформации» для России И. С. Проханов. В своей книге он писал, что «православные круги нашли человека по имени Григорий Распутин», деятельность которого «была одной из главных причин усиления преследования сектантов».

То есть, если перевести прохановскую казуистику на нормальный язык, получается, что Распутин чем-то страшно мешал сектантским планам «доброй реформации» в России. Обладая важной информацией, Распутин давал Императору неопровержимые улики против сектантов. Скорее всего, Распутин располагал фактическими сведениями о связях сектантов с тайными сообществами Запада. Отчёт о своей деятельности Распутин давал только Государю Императору. Не занимая никаких официальных постов, Распутин пользовался несравненно большей свободой, чем любой полицейский чиновник. Распутин мог делать царю такие сообщения, на которые не отважился бы ни один министр.

Следовательно, главной причиной убийства Распутина было уничтожение опасного разведывательного координирующего центра, характер и структура которого кардинальным образом отличались от официальных структур, была полностью законспирированной и замыкалась исключительно на одного человека.

Устранение этого человека сразу же дестабилизировало всю деятельность неизвестного заговорщикам царского разведцентра. Убийство Распутина было воспринято и Государем, и Государыней, да и самими участниками убийства как «первый выстрел революции». 19 декабря 1916 г. трудовик Н. О. Янушкевич заявил, «что убийство Распутина есть первый сигнал к революции».

В другой агентурной записке в январе 1917 г. источник сообщал: «Убийство Распутина рассматривается как первая ласточка террора, вслед за которой последуют другие акты».

После убийства Распутина политический расклад в столице резко меняется. Позиции царя ослабевают, а позиции его врагов — укрепляются. Для успокоения стоявших за убийством Распутина заговорщиков царь официально сворачивает расследование преступления. Высылки Великого Князя Димитрия Павловича и князя Юсупова носили чисто демонстративный характер. Резолюция Государя на письме великих князей в защиту высылаемых: «Никому не позволено заниматься убийствами» — носила скорее духовно-обличительный, чем юридически-практический характер.

Ослабевают репрессии против сектантов и баптистов, замешанных в антиправительственных действиях и военном шпионаже. Сам И. С. Проханов не без удовлетворения пишет: «Немедленным эффектом устранения Распутина был разбор всех результатов действий Распутина и клерикальной партии, которые привлекли внимание суда. Это было одной из причин того, что общие преследования, и в том числе преследования меня лично, были отложены в сторону».

Однако, будучи вынужденным внешне продемонстрировать свою отрешённость от расследования дела по убийству Распутина, Император Николай II на самом деле приказал провести самое тщательное расследование, найти и наказать виновных. Царь понимал, что арестовывать прежде времени члена Дома Романовых великого князя Димитрия, представителя одной из самых знатных фамилий России князя Юсупова и депутата Государственной думы Пуришкевича — не только не имеет никакого смысла, но на самом деле отвечает тайным планам организаторов убийства. Из своих источников он знал, что не эти изнеженные извращенцы и политические болтуны совершили тяжкое преступление. Ими прикрывались подлинные организаторы преступления, именно с той целью, чтобы выставить их как спасителей Отечества и династии. В случае ареста эта геростратова слава только бы усилилась. Нужно было вскрыть всю подоплёку преступления. Поэтому Император Николай II считал, что расследование должно идти тайно. Скорее всего, тайное следствие вели доверенные люди Государя. Но в январе 1917 года сведения о тайном расследовании преступления доходят до В. М. Пуришкевича. Трусливый и болтливый Пуришкевич начинает делиться своими страхами, что немедленно становится известно агентуре Охранного отделения, которое сообщало, что «результатом этого следствия будет привлечение Пуришкевича к суду по обвинению в соучастии в убийстве Распутина».