К тому времени – его прошло достаточно много – весть о появлении пиратов в безопасных прежде испанских владениях распространилась довольно широко. Дрейка начали искать и ловить, на это были брошены все военные корабли, которыми в тех местах располагала Испания. Кому-то из испанских капитанов пришла в голову толковая идея – не рыскать наугад, а перекрыть Магелланов пролив, через который англичанин непременно поплывет обратно.

Так и сделали. Вот только Дрейк как-то об этом проведал – и продолжил плавание на север. У берегов Панамы он захватил самый главный приз своего похода – корабль «Касафуэго», прозванный впоследствии «драгоценным галеоном». С полным на то основанием: Дрейку достались двадцать шесть тонн серебра, около тридцати килограммов золота и тринадцать сундуков с драгоценными камнями. До Панамы еще не докатились известия о внезапно объявившемся лихом пирате, и «Касафуэго» шел без военного конвоя…

Дрейк упорно шел на север. Предполагают, что он рассчитывал вернуться домой через так называемый Северо-Западный проход – меж северным побережьем Канады и прилегающими к нему крупными островами. Проход этот был совершенно непроходим, даже летом забит льдами – но во времена Дрейка верили, что им можно пройти. От этой идеи, потеряв немало кораблей, отказались только во второй половине восемнадцатого века.

По пути, уже у мексиканского побережья, Дрейк захватил еще несколько испанских кораблей, груженных пряностями, китайскими шелком и фарфором. Пойди он в Северо-Западный проход, наверняка погиб бы, пропал без вести вместе со всеми награбленными сокровищами. Но Дрейку, скорее всего, попросту надоело плыть на север – чертова Америка никак не кончалась. Он встал на якорь в одном из Калифорнийских заливов, чтобы подремонтировать корабли. А попутно поставил на берегу памятный знак и провозгласил эти края владением английской короны, назвав их Новым Альбионом – от латинского слова «alba», что означает «белая» (там было много белоснежных скал). Альбионом в свое время как раз и назвали Британию древние римляне: первое, что они увидели, приплыв к ее берегам, – белые скалы Дувра.

(Никакого Нового Альбиона не получилось. Калифорния была официальным владением испанской короны, и тамошние испанцы, едва обнаружив знак Дрейка, без церемоний его сковырнули – чтобы не шлялись здесь всякие…)

Подчинившись, Дрейк повернул в противоположном направлении – на юг. В Англию он решил возвращаться маршрутом Магеллана – только в обратном направлении. Стал первым англичанином, вошедшим в Индийский океан, – и благополучно достиг родных берегов. Это плавание, продолжавшееся два года и десять месяцев, стало вторым после Магеллана кругосветным путешествием. Собственно говоря, Дрейк был первым в истории капитаном, который как начал кругосветное плавание, так благополучно его и закончил – Магеллан погиб примерно на середине маршрута в мелкой и нелепой стычке с туземцами, и дальше экспедицию вел его штурман Эль-Кано (историки до сих пор не пришли к единому выводу, фамилия это или прозвище).

В Англии ждала триумфальная встреча – таких несметных богатств еще никто из пиратов не привозил. Пайщики-акционеры Дрейка известны поименно: государственный секретарь (как в то время звались министры) Френсис Уолсингем (ведавший главным образом разведкой и контрразведкой), фаворит королевы граф Лестер, сэр Кристофер Хэттон и богатый купец Джон Хоукинс, однофамилец знаменитого пирата и работорговца. Дивиденды они получили сказочные – в 4700 %, то есть 47 фунтов на один вложенный. Вовсе уж фантастическая сумма досталась королеве: 2 миллиона 250 тысяч фунтов стерлингов в золотом исчислении.

Тогдашний фунт весил не в пример тяжелее нынешнего, так что, если перечитывать на современные деньги, эту сумму нужно умножить как минимум на двести, если не на триста. Фунт, как я уже упоминал, в золотом исчислении составлял 17,5 грамма – вот и умножьте, а мне лениво…

Уже не в качестве дивидендов, а в виде личного подарка Дрейк преподнес королеве золотую корону, украшенную крупными изумрудами. Ее описал в своем очередном донесении своему королю испанский посол дон Бернардино де Мендоса: «В этой короне пять изумрудов, и три из них, размером с мизинец, имеют овальную форму и совершенно прозрачны, а два других, поменьше, круглые». Корону посол навскидку оценил в двадцать тысяч испанских золотых эскудо. Чуть погодя Дрейк подарил королеве еще и золотой крест, выложенный алмазами, с которым она не замедлила появиться на публике. Тот же наблюдательный де Мендоса оценивал его в пять тысяч золотых эскудо.

Кроме этого, ценные подарки Дрейк занес лицам, при дворе влиятельным, – фаворитам королевы, лорду-канцлеру, министрам, членам Тайного Совета. Интересно, что среди них оказался один-единственный щепетильный человек – член Тайного Совета лорд Берли, заявивший, что не будет принимать в подарок награбленное. Остальные брали с превеликим удовольствием.

Испанский король Филипп Второй прислал бог весть которое по счету гневное послание, требуя примерно наказать Дрейка и вернуть награбленное, в первую очередь сокровища с «Касафуэго». На сей раз Елизавета уже не ссылалась на самовольство авантюристов, с которыми не может справиться. Ответила довольно дерзким письмом, где сама перешла в наступление, обвиняя Филиппа в том, что он «в нарушение законов Божеских и человеческих» не допускает в американские владения ни одного иностранного торгового корабля (какое отношение мирные торговые плавания имели к пиратству Дейка, решительно непонятно). «Королева не считает законным положение, при котором ее подданные или подданные других наций лишились возможности посещать Индию (Америку. – А.Б.) на том основании, что страны эти дарованы королю Испании папой, право, которого на передачу Нового Света королю Испании королева не признает». Впервые в отношении испанского монарха Елизавета выразилась столь дерзко…

Разъяренный Филипп, окончательно сообразив, что любые его ноты останутся без внимания, издал указ, которым объявил пиратами всех английских мореходов, какие только попадутся. Для английских моряков настали скверные времена – захватив их корабль, испанцы часть экипажа тут же вешали на реях, часть отправляли в Испанию, где отцы-инквизиторы устраивали им самый теплый прием, даже жаркий (я имею в виду костры). Меж двумя странами началась форменная холодная война, впоследствии однажды перешедшая в горячую (об этом подробнее в свое время).

Чтобы не оставалось никаких недомолвок, Елизавета демонстративно посетила «Золотую лань», прямо на ее палубе возвела Дрейка в рыцарское достоинство, подарила свой миниатюрный портрет, украшенный драгоценными камнями, и кое-что посущественнее – обширные земли на родине Дрейка, в Девоншире. Какое-то время сэр Френсис вел жизнь самую тихую, мирную и благонамеренную, занимался своими поместьями, был назначен членом королевской комиссии по проверке состояния военного флота, стал мэром Плимута и даже членом парламента. При его непоседливом характере такой жизни хватило только на четыре года. Потом он вновь вышел в море – уже в чине адмирала английского военного флота. Сначала как следует разграбил испанские поселения на Гаити и юго-западном берегу Карибского моря. На следующий год, решив, по его собственному выражению, «подпалить бороду испанскому королю», атаковал уже порты самой Испании. Состояния войны меж двумя странами по-прежнему не было, но англичане знали, что испанцы готовят вторжение, и Дрейк, очевидно, считал это моральным оправданием. Удача его не оставила – всего с четырьмя кораблями сжег в гавани крупного порта Кадис 33 испанских корабля, в том числе флагманский галеон испанского адмирала (а сам Кадис изрядно пограбил). Попутно захватил корабль с пряностями. Потом отправился к мысу Сан-Висенте, там (скорее всего, из «чистой вредности») сжег 60 рыбацких корабликов, занятых ловлей тунца. А потом и – 40 грузовых судов, груженных корабельными досками, продовольствием и необходимыми в бочарном деле (то есть изготовлении бочек) досками и клепками.