И уже не останавливался до тех пор, пока не зачитал все. Затем с гордым поклоном продемонстрировал дворянам печати и подписи.

— Даже не знаю, что сказать, Жан… — Саллюстий озадаченно покачал головой.

— Я знаю, что сказать! — зарычал Анри. — Он предатель! Дважды предатель! Для того чтобы подкрепить свои жалкие притязания, он привел сюда армию наваррского ублюдка! Забыл, негодяй, что Фуа — наши враги испокон веков? Как можно так низко пасть…

— Они наши братья, и мы говорим с ними на одном языке! — прошипел я, перебивая Рокелора. — В отличие от франков! Старые распри давно надо забыть, особенно когда речь идет об освобождении родины от захватчиков. Или ты уже стал франком, Анри?

— Хватит! — рявкнул де Монталкж. — Заткнитесь оба. Вернемся к делу, Жан. Чего ты хочешь?

— Немедленной капитуляции, — после короткой паузы ответил я. — Но речь не идет о сдаче в плен. Вы принесете мне присягу, после чего мы совместно нападем на Паука. Арманьяк снова станет свободным. От Комменжа и Альбре до Фезансага. В своих полных границах.

— Под пятой Наварры! — язвительно вставил Анри.

— Не под пятой, а плечом к плечу с Наваррой. Под пятой вы у франков. Но это очень ненадолго! Первые шаги уже сделаны. Против Паука сплотились Наварра, Бретань, Бургундия и Арагон. Я лично убил де Бурбона. Мерзавец д’Альбре, скупивший все ваши земли, гниет в тюрьме как еретик.

— Ты со своими прихвостнями не возьмешь Ош! — процедил де Рокелор. — А через три дня здесь будет король Луи с сильной армией.

В ответ я насмешливо ухмыльнулся.

— Ла-Рошель пала передо мной за сутки. Ош падет еще быстрее. Но я не хочу крови. Именно поэтому я говорю с вами.

Анри что-то хотел сказать, но осекся. Скорее всего, он уже знал о том, что Ла-Рошель пала.

Саллюстий, понизив голос, поинтересовался:

— Если ты собираешься повести нас за собой, значит, тебе есть что предложить?

— Есть… — отрезал я. — И много чего. В первую очередь, славу, влияние и богатство! Я уберу ненужные налоги. Младшие сыновья дворянских семей вместо того, чтобы скитаться по свету в поисках лучшей доли, будут служить в моей армии за жалованье. После того как получим выход к морю, начнут жиреть купцы и вы тоже, так как они будут торговать вашими товарами. И это — только малая часть того, что я собираюсь сделать. Но это долгий разговор, в двух словах не объяснишь. Тем более что покупать вас я не собираюсь. Пока просто прислушайтесь к своему сердцу. А тебе, Анри, — я посмотрел на Рокелора, — я прощаю дерзкие слова, потому что верю: сказаны они не со зла, а ради нашей страны. Я все сказал, теперь дело за вами. И помните, у вас есть время до утра…

После чего с достоинством поклонился дворянам, развернулся и пошел к лошадям. И только в седле понял, как устал. Сердце бухало, как барабан, голова отчаянно кружилась, а вся одежда под доспехом промокла до нитки от пота. Даже руки дрожали, как у припадочного.

Впрочем, ничего удивительного, изображать мишень для арбалетных болтов несколько утомительно. Хотелось бы верить, что не зря.

Сунул руку в переметную суму, вытащил флягу с арманьяком, сделал несколько глубоких глотков, а потом протянул ее Уильяму.

— Промочи глотку, братец.

Шотландец неловко покачивался в седле с опущенной головой и молчал.

— Братец? Клаус, Луиджи, живо его с седла!

— Нет!!! — вдруг встрепенулся Логан. — Нет, сир. Не надо. Пусть не думают, что могут свалить настоящего скотта жалкой палочкой…

— Тьфу ты, напугал. Сильно зацепило?

— Сдюжу… — наигранно весело ответил шотландец. А потом, помолчав немного, поинтересовался: — А правда красиво вышло, сир?

— Очень красиво. Я горжусь тобой, братец!

— Правда? Гордитесь?

— Чистая правда. Братец… Не спите, поддерживайте его в седле…

Как позже выяснилось, Логану болт попал между сочленением наплечника и кирасы, пробил кольчугу и разорвал мышцы на плече. Но скотт не дал себя перевязать, стойко доехал до лагеря и только там соскользнул с седла на руки латников.

Убедившись, что шотландцем занялся лекарь, я прямым ходом направился в шатер Франциска.

Феб поднял взгляд от расстеленной на столе карты и коротко приказал:

— Оставьте нас.

Я проводил взглядом придворных, спешно покидающих шатер, и на все еще подрагивающих ногах подошел к накрытому закусочному столику.

— Что-то ты бледноват, Жан Жаныч. — Феб сочувствующе покачал головой. — Струхнул?

— А сам как думаешь? Конечно, струхнул. Тут не только побледнеешь, но и поседеешь… — Я плеснул в кубок вина и осушил его одним глотком.

— Верю. Мои лизоблюды даже ставки наперебой делали, пристрелят тебя или нет.

— Надеюсь, ты на меня поставил?

Феб удивленно вздернул бровь:

— А на кого еще? Полтора десятка дукатов поднял. Но не суть. Как все прошло?

— Терпимо. Не пристрелили — и то хлеб. Правда, братцу Туку шкурку все-таки подпортили.

Феб усмехнулся.

— Шальной ты, Жан Жаныч. Видел, что местные пошли на разговор.

— Пошли.

— Результат?

— Не знаю… — честно признался я. — Я сделал все, что мог. Но, думаю, шансы есть.

— У нас нет времени, — жестко сказал король Наварры. — Армия Паука уже на подходе к Лектуру.

— Я дал им время до утра. В любом случае начать штурм раньше у нас не получится. Теперь только ждать.

— Только ждать, — согласился Феб. — Как только закончат апроши, потянут артиллерию на позиции. А ты пока отдохни. Справимся без тебя.

— Попробую… — Я кивнул Франциску и отправился в свой шатер. Позволил оруженосцам снять доспех, а потом завалился на походную койку. Спать совершенно не хотел, но неожиданно быстро провалился в сон. И проснулся только от взволнованного голоса