все сжалось, как будто чей-то кулак с силой стискивал мне внутренности.

Я схватил пакет и побежал назад, к дому. Подойдя к опушке напротив, услышал голоса.

Мужские голоса.

На нашей дорожке стояли два белых фургона; на дверцах обоих красными буквами было написано: «Толбот энтерпрайзиз». У нашей парадной двери стояли трое мужчин.

«Плимута» уже не было.

Мама и миссис Картер уехали вместе с «мистером Смитом». В этом я был уверен.

Я остался один.

88

Портер — день второй, 17.28

Парадный подъезд дома 314 на Уэст-Белмонт был стеклянный, и, хотя почти все панели перед началом ремонта забили фанерой, с улицы хорошо просматривался турникет на входе. Портер толкнул его на всякий случай, ожидая, что турникет окажется заблокирован, но вращающаяся дверь неожиданно легко повернулась вокруг своей оси. В последний раз оглянувшись на Маркуса, он вошел внутрь. Почти сразу стих шум большого города; его сменили тишина и запах сухой штукатурки. Пройдя турникет, Портер очутился в вестибюле.

Оглядевшись, он почему-то сразу подумал: к весне им ни за что не успеть. Все стены были бетонными; кое-где виднелись стальные облицовочные плитки. Наверное, рано или поздно здесь появятся перекрытия и отдельные помещения, но сейчас состояние здания можно было описать двумя словами: просчитанный хаос. Пол был затоптан многочисленными отпечатками, следами, которые расходились во все стороны. Благодаря уличным фонарям, светившим ему в спину, он хорошо видел вестибюль, но дальше все расплывалось.

Портер опустился на колени и стал рассматривать следы. Включил фонарик и принялся медленно водить лучом по полу, как будто это был луч маяка, который движется вдоль бухты. Почти все следы были оставлены рабочими сапогами. Все, кроме одной цепочки. Он встал и подошел поближе, нагнулся, чтобы рассмотреть их получше. Мужские туфли. Рядом с ними он обнаружил полосу в пыли, как будто здесь что-то волокли.

Он пошел по следу, который вел в дальний угол, и очутился перед лифтами. Всего их было шесть. Он нажал кнопку, но ничего не произошло. Портер и не ожидал, что лифты работают; скорее всего, в здании не было электричества. Кроме того, приглядевшись, он заметил, что наружные стальные двери опечатаны красной лентой; на центральной двери висел листок бумаги с надписью: «Осторожно — нет кабин».

След в пыли вел не к лифтам, а налево. Повернув за угол, Портер увидел дверь — скорее всего, за ней начиналась лестница. На стене, на выцветшей зеленой краске, отчетливо выделялись слова, написанные чем-то ярко-красным: «Не видеть зла». Опустив голову, Портер увидел на полу у своих ног человеческие глаза. Они смотрели на него с обезоруживающим спокойствием.

89

Клэр — день второй, 17.28

Глаза горничной покраснели от слез. Освободившись от кляпа, она тихо застонала, потом пожала плечами и быстро закивала.

— Он еще в доме? — настойчиво спросил Нэш.

— Не знаю, — ответила горничная. — Я не видела, куда он пошел.

— Давно вы видели его в последний раз?

Вопрос как будто смутил горничную. Зрачки у нее слегка расширились.

— Я… не знаю.

— Он вас одурманил?

Она смерила его задумчивым взглядом.

— Не знаю. Да, наверное. Не помню, как он меня связывал. Все словно в тумане.

— В доме еще кто-нибудь есть? — спросил Нэш.

Горничная глубоко вздохнула и посмотрела на лестницу.

— Мисс Патриша и мистер Толбот в своей комнате. — Ее зрачки еще больше расширились. — Он пошел туда! Помню, как он бежал к лестнице!

Нэш проследил за ее взглядом; лестница в сумерках была едва видна.

— А Карнеги?

— Не знаю, дома ли она. Я не видела ее с утра. Может, она в своей комнате.

Не переставая целиться в сторону коридора, Клэр опустилась на колени рядом с горничной.

— Вас ведь зовут Миранда?

Горничная кивнула.

— Сейчас я вас развяжу. Как только освободитесь, выходите на улицу. Рядом с домом стоит моя машина, зеленая «хонда». Она не заперта. Залезайте туда и ждите приезда полиции. Пригнитесь, прячьтесь, пока они не появятся, — учила Клэр. — Как думаете, справитесь?

Миранда кивнула.

Клэр быстро развязала ей ноги, а Нэш — руки. Когда горничная попыталась встать, она пошатнулась и чуть не упала. Нэш подхватил ее и удержал.

— То, что он вам ввел, выходит из организма не сразу, поэтому постарайтесь двигаться медленно.

— По-моему, меня сейчас стошнит, — ответила Миранда; лицо у нее посерело. Она оперлась о столешницу.

— Не торопитесь, — сказала Клэр. — Помощь уже близко.

Они смотрели, как Миранда бредет вдоль стены. Добравшись до порога, она с трудом вышла на крыльцо, в сгущающиеся сумерки. Как только она скрылась из виду, оба задрали головы и посмотрели на лестницу.

90

Портер — день второй, 17.29

Портер провел пальцем по краске; она еще не высохла.

Глаза были голубыми.

Ему хотелось громко позвать Эмори, хотя он понимал, что ничего хорошего из этого не выйдет, он только выдаст себя. Кроме того, глаза необходимо было спрятать, убрать в пакет, но пакетов у него с собой не было. Портер опустился на колени. Бишоп вырезал глаза целиком, вместе со зрительным нервом и прочим. Произвести такую операцию нелегко; для того чтобы, не повредив, извлечь из глазниц глазные яблоки, нужны твердая рука и соответствующие инструменты. Портеру показалось, что операцию сделали совсем недавно, минут десять — пятнадцать назад; кровь только начала сворачиваться и засыхать.

Портер достал из кармана мобильный телефон:

— Клоз! Я внутри. Нашел глаза Эмори рядом с пожарной лестницей на первом этаже. Ты вызвал заодно скорую?

Не услышав ответа, он посмотрел на экран: сигнала не было.

Чертыхнувшись, он положил телефон в карман.

Крепче сжав биту, он осторожно перешагнул глаза, открыл дверь и вышел на лестницу. Луч фонаря высветил пыль и обломки. Пыль висела в воздухе, как густой туман; он с трудом удержался, чтобы не закашляться. Обнаружить здесь следы оказалось невозможно; первая ступенька была так затоптана, что Портер не знал, сколько здесь прошло людей — скорее всего, не один десяток.

Он посветил фонариком вверх.

Что там говорил Клоз — сколько здесь этажей? Да говорил ли он об этом вообще? Снаружи казалось, что их не меньше пятидесяти. Портер не был уверен, что смог бы подняться на такую высоту и в лучший день, а сегодня, после того как ему зашили раненое бедро… Он приспустил хирургические штаны и осмотрел рану. Кровотечение, открывшееся раньше, похоже, остановилось. Правда, ногу дергало; то место болело едва ли не сильнее, чем когда Бишоп пырнул его ножом. Кожа вокруг