Небесный поглядел на своих спутников, давая понять, что берет переговоры на себя.

– Хорошо, в двух словах. Это дело слишком секретное, чтобы сообщать о нем по обычным каналам безопасности. Больше я сказать не могу. У нас дипломатическая миссия, причем весьма непростого свойства.

– Тогда почему Рамирес не с вами?

– Слишком велик риск. Не исключено, что я попаду в ловушку. Если такое произойдет, Рамирес потеряет заместителя, но никаких потрясений на «Сантьяго» не последует. Мой визит должен выглядеть как искренняя попытка установить дружеские отношения. Тогда на другом корабле не смогут пожаловаться, что мы не послали никого из старших офицеров.

– Но капитан Рамирес знает об этом?

– Само собой. Он санкционировал полет.

– Может, проверить?

И она оттянула манжету, чтобы связаться с капитаном.

Небесный позволил себе секундное колебание. Оба варианта дальнейших действий были почти одинаково рискованными. Рамирес действительно полагал, что речь идет о дипломатической миссии – о поводе, который позволял Небесному покинуть «Сантьяго» на пару дней без особых проблем. Для этого потребовалось несколько лет кропотливой подготовки. Он подделывал сообщения с «Палестины», изменял подлинные… Но Рамирес – умный человек, и у него могут возникнуть подозрения, особенно если Констанца проявит повышенный интерес к миссии.

Поэтому он решил идти ва-банк.

Один удар – и Констанца рухнула на жесткий полированный пол, глухо стукнувшись затылком.

– Убил? – спросил Норкинко.

– Не знаю, – пробормотал Небесный, опускаясь на колени.

Констанца была жива.

Они протащили бесчувственное тело через грузовой отсек и аккуратно положили у груды разбитых поддонов. Со стороны должно было показаться, что она зашла в отсек и потеряла сознание от удара по голове, когда на нее обрушился штабель.

– Она ничего не вспомнит, – сказал Небесный. – Если до нашего возвращения не очухается, я сам ее найду.

– Но подозрения у нее все равно останутся, – заметил Гомес.

– Это не проблема. Я обо всем позаботился. Мы докажем, что Рамирес и Констанца вместе подготовили… санкционировали эту экспедицию.

Небесный покосился на Норкинко – по сути, бо́льшую часть этой работы выполнил он, – но лицо техника оставалось бесстрастным.

Когда Констанца очнется, они будут уже далеко. Обычно Небесный запускал двигатели шаттла, как только покидал причальную площадку, но сейчас это могло привлечь лишнее внимание. Вместо этого он включил двигатели, чтобы дать единственный толчок, пока шаттл еще скрывался за корпусом «Сантьяго», и сразу заглушил. Этого должно было хватить, чтобы достичь скорости сто метров в секунду относительно Флотилии. Освещение в кабине было погашено, связь полностью отключена. Они падали в Бездну, все больше удаляясь от родного корабля.

Небесный смотрел, как гигантское тело «Сантьяго», похожее на серую скалу, проплывает мимо. Пришлось потрудиться, чтобы скрыть свое отсутствие, учитывая атмосферу всеобщей подозрительности на борту. Хотя вряд ли у кого-нибудь хватит духу лишний раз задать вопрос. Да, суденышко могут обнаружить другие корабли Флотилии. Но Небесный знал не понаслышке: их радары в основном заняты поиском объектов, которые движутся от корабля к кораблю. Вряд ли кто-то заметит шаттл, понемногу отстающий от Флотилии. К тому же сейчас корабли стараются превзойти друг друга, избавляясь от лишней массы. Сброс устаревшего оборудования – уже не редкость. Правда, обычно от мусора избавлялись таким образом, чтобы корабли не столкнулись с ним при торможении, но это было незначительной подробностью.

– Мы будем дрейфовать двадцать четыре часа, – сказал Небесный. – В конечном счете должны отстать от последнего корабля Флотилии на девять тысяч километров. Потом мы сможем включить двигатели и радар, чтобы сделать бросок к «Калеуче». Даже если вспышку заметят, ни одному шаттлу за нами не угнаться.

– А если все-таки устроят погоню? – спросил Гомес. – У нас будет всего несколько часов форы. Самое большее – сутки.

– Значит, надо распорядиться этим временем с умом. Нам хватит нескольких часов, чтобы попасть на корабль и разобраться, что там произошло. Еще несколько часов, чтобы найти все уцелевшее: медицинское оборудование, запчасти для саркофагов… ну и прочее. Мы успеем загрузиться, не теряя преимущества во времени. Если на шаттле не хватит места, будем удерживать корабль, пока «Сантьяго» не отправит за нами достаточное количество шаттлов.

– Ты говоришь так, словно мы собрались драться за «Калеуче».

– Думаю, оно того стоит, Гомес.

– А если кто-нибудь с другого корабля давным-давно выгреб все подчистую? Ты об этом подумал?

– Да. Тогда у нас будет повод, чтобы начать войну.

Норкинко с момента отлета не произнес ни слова, поскольку изучал план одного из кораблей Флотилии, сложный до умопомрачения. С такими головоломками он мог возиться сутками – стекленея глазами, забывая про сон и пищу, – до тех пор, пока не находил решение. Небесный завидовал его несгибаемому упорству, но не допускал даже мысли о том, чтобы позволить себе подобную одержимость. Норкинко представлял для него ценность особого рода – как инструмент для решения проблем с четкими условиями и предсказуемыми результатами. Поручи ему разобраться с чем-то сложным и таинственным, и он будет как рыба в воде.

Создание модели внутренних информационных сетей «Калеуче» представляло собой именно такую задачу. Разумеется, до определенного момента она будет служить лишь наглядным пособием, но Небесный не поручил бы эту работу никому другому.

Он отдавал себе отчет, что слишком мало знает о корабле-призраке. Ясно лишь одно: когда-то это был такой же элемент Флотилии, как и остальные. Он был построен заодно с другими звездолетами и вместе с ними покинул орбиту Меркурия. Это не могло оставаться в тайне, даже если когда-то он носил более прозаическое имя, не имеющее отношения к легендарному призраку. По-видимому, «Калеуче» разогнался до крейсерской скорости синхронно с остальными пятью кораблями и некоторое время – возможно, несколько лет – двигался в общем строю.

Но в течение первых десятилетий путешествия к Суону что-то произошло. По мере того как Солнечную систему раздирали политические и социальные катаклизмы, усугублялась изоляция Флотилии. С каждым световым годом, отделяющим корабли от родной планеты, становилось все труднее поддерживать связь. С Земли поступали известия, Флотилия отправляла отчеты, но интервалы между передачами продолжали увеличиваться, а сообщения делались все более бессвязными. Порой они противоречили друг другу, что свидетельствовало о вражде фракций, преследующих разные цели. Далеко не все желали, чтобы Флотилия