Фивами и Гераклеей, суровостью превосходящих меру справедливости и «вызванных духом возмущении». И Фукидид (кн. III) говорит «о наказаниях, превышающих меру справедливости». Тацит («Летопись», кн. III) пишет: «Помпеи применял меры исправления более тяжкие, чем того заслуживали самые преступления». Он в той же книге упрекает Августа за то, что последний при наказании за прелюбодеяния превысил границы милосердия предков и своих собственных законов. У Ювенала читаем:

Иногда же

Скорбь побуждает превысить законную меру досады.

Согласно Квинтилиану, «только в тягчайших случаях убийства назначается наказание сверх человеческой меры». Император Марк Аврелий Антонин, по сообщению Вулькация в жизнеописании Кассия, говорит: «Я напишу сенату, чтобы была смягчена тяжесть проскрипций и суровость наказания не была слишком жестокой». Авзоннй пишет:

Отмщенье, как видно, тяжелее

Преступления самого.

Аммиан Марцеллин (кн. XXVI) отмечает: «Против многих людей свирепствуют суровее, чем того заслуживают их заблуждения или преступления». Сходное место имеется у Агафия (кн. III).

2 Овидий в «Тристиях» (кн. I, элегия VIII) пишет:

Есть милосердье к несчастным, к врагам снисхожденье благое.

1379

И добавляет непосредственно далее: «Ибо это постановил, взвесив на весах справедливости, доброжелательный и милосердный император». У Фукидида (кн. III) в речи Клеона сказано: «Я прощаю тем, кто изменил нам по принуждению врагов». У Павла в «Заключениях» (V, разд. I) это называется «учетом крайней необходимости». И наконец, как говорит Синезий, «необходимость есть вещь могущественная и непреодолимая». Ювенал об обитателях Калагуры пишет:

Кто ж из людей в милосердьи откажет, кто из бессмертных

Помощи тем не подаст, кто терпит великие беды?

О гнете нужды и голода см. у Кассиодора (кн. IX, гл. 13). Пертинакс высказался следующим образом о Лэте и прочих: «Они против воли повиновались Коммоду, но при первой же возможности обнаружили свои истинные чувства». Кассий Клеменс у Ксифилина в повествовании о Севере заявляет: «Я не знал ни тебя, ни Нигра, но, находясь среди сторонников его партии, я делал то, к чему вынуждала необходимость; повиновался настоящему обладателю власти, намереваясь не начинать войну против тебя, но прогнать Юлиана». Аврелиан, вступив в Антиохию, где многие держали сторону Зиновии, издал постановление, в котором объявлял, «что все происшедшее скорее навязано людям против воли в силу необходимости, нежели совершено добровольно». Велисарий у Прокопия («Война с вандалами», кн. I) говорит: «Все же африканцы, находившиеся под властью вандалов, повиновались им против воли». У него же («Готский поход», кн. III) Тотила обращается к неаполитанцам, говоря, что ему известно, что они попали под власть врага против воли. Никита Хониат – или же продолжатель написанной им истории, – рассказывая о Генрихе, брате Болдуина, пишет: «Всех обитателей города он повелел умертвить, как если б то был крупный и мелкий скот, а не люди христианской веры, которые к тому же подчинились влахам не по убеждению, но повинуясь превосходству их силы, и отнюдь не добровольно.

1380

Дионисий Галикарнасский (кн. I) пишет: «Все, что творится против воли, достойно прощения». Прокопий («Готский поход», кн. III) указывает: «Если какие-либо лица оскорбили других по неведению или по некоей забывчивости, то их по справедливости должны прощать даже потерпевшие от этого».

1381

Сенека («О гневе», кн. I, гл. 16) пишет: «Часто он отпускает виновного, если явно зло не исходит из глубины души, но остается, так сказать, на поверхности». Затем: «Нередко более тяжкое преступление заслуживает меньшее наказание, нежели более легкое, «если в первом имеется только небрежность, а не злодеяние, а во втором – глубокое коварство, закоренелое лицемерие». Тот же философ утверждает, что «одно и то же преступление навлекает не одинаковое наказание на виновного в небрежности и на совершившего правонарушение предумышленно».

1382

«Об особых законах», кн. II.

1383

Добавь то, что сказано выше, в книге II, главе XX, параграф XXIX, а также в настоящей главе, параграф III. У Фукидида (кн. III) послы о. Самоса заявляют лакедемонянину Алкиду, который приказал умертвить хиосских пленников, «что он имел неосторожность объявить себя освободителем Гроций, тогда как он лишал жизни людей, которые отнюдь не поднимали оружия против него и которые никогда не были его врагами, потому что если они стали на сторону афинян, то они были вынуждены к этому необходимостью». Златоуст («О промысле», кн. V) говорит: «Враги частные умеют прощать своим частным врагам, а враги государственные – своим государственным врагам, сколь бы ни было значительно испытанное ими зло, если только оно причиняется несознательно и непредумышленно». Мизнмийцы у Агафия (кн. III) заявляли, что «они не считают себя недостойными прощения и пощады в связи с тем, что, испытав многократные обиды, они были вынуждены применить закон талиона, уступив тем самым порыву, свойственному варварским племенам».

1384

Второзаконие (XXII, 26); Моисей Маймонид. «Руководитель сомневающихся» (кн. III, 41).

1385

Клеон у Фукидида (кн. III) следующим образом заклеймил образ действий жителей Митилены: «Они повредили нам не против своей воли; они преднамеренно строили против нас козни. Однако же заслуживает прощения лишь то, что творится против воли». Филон в книге «Об установлении государя» говорит: «Когда речь идет об отмщении обид, то он умеет от тех, кто проводит жизнь, строя козни, отличать тех, кто держится совершенно иного образа мыслей. Злоупотреблять убийством против всех, кто даже совершит самые ничтожные преступления, свойственно душе свирепой и дикой».

1386

Сенека в труде «О природе» (II, 44), где говорится о молниях, пишет: «Они хотели внушить тем, на обязанности которых поражать виновных, что не следует карать все правонарушения одинаковыми наказаниями, что существуют одни перуны для того, чтобы разрушать, другие – чтобы лишь слегка касаться, третьи – чтобы предостерегать своим появлением».

1387

Таков был Траян, один из лучших римских императоров: «Он не обладал блестящим образованием, проявляющимся в речи, но самое существо вещей знал и применял на деле свое знание» (Ксифилин).

Геродиан о Марке Аврелии пишет: «Он один из всех императоров был привязан к мудрости, которой он был напитан, не на словах или только показной ученостью, но строгостью нравов и умеренностью жизни». О Макрине Ксифилин говорит. «Он соблюдал законы столь же добросовестно, как их знал». Боже, дай нашему веку таких государей!

1388

См. у Гайлия («О государственном мире», кн. II, 18).

1389

«Следует иногда прощать побежденному на войне