12 января сего года812 были получены сигналы о готовившейся демонстрации политического характера на площади Маяковского в Москве в защиту поэта Евтушенко, который, по мнению автора, якобы сослан в армию на Кавказ за стихотворение «Письмо Есенину». В этих целях от имени Общества Защиты Передовой Русской Литературы (ОЗПРЛ) были изготовлены и приняты меры к распространению свыше 400 листовок с призывом принять участие в демонстрации с требованием возвращения Е. Евтушенко в Москву. Принятыми мерами установлено, что автором текста упомянутых листовок, призывавших по существу к массовым беспорядкам, является Титков Ю. Н., 1943 года рождения, член ВЛКСМ, студент Ветеринарной Академии в Москве. Листовки изготовлялись на квартире Шорникова А. В., 1947 года рождения, члена ВЛКСМ, рабочего типографии МГУ им. Ломоносова. При обыске на квартире у Шорникова 13 января обнаружены и изъяты: 418 листовок, пишущая машинка, на которой они печатались, и краски, похищенные Шорниковым в типографии МГУ и предназначенные для изготовления листовок аналогичного содержания; 26 плакатов на ватманской бумаге со строчками Евтушенко: «Еще будут баррикады, а пока что эшафот», «Россию Пушкина, Россию Герцена не втопчут в грязь», «В мире есть палачи и жертвы, но и есть еще третьи – борцы!», «Проклятья черной прессе и цензуре!». При обыске также изъят текст речи, подготовленный Титковым для произнесения на собрании нелегального кружка «Защита литературы». В этой речи, в частности, говорится о ссылке «великого поэта» (Евтушенко), упоминается о том, что нельзя «молчать и прощать самодурство румяных вождей, желающих мять души великих людей».

Титков и Шорников подвергнуты задержанию и по их делу ведется расследование, в отношении остальных участников проведены профилактические мероприятия. В зависимости от результатов расследования будет решен вопрос о привлечении Титкова и Шорникова к уголовной ответственности за приготовление к преступлению и за умышленные действия, направленные на организацию массовых беспорядков. ЦК ВЛКСМ проинформирован.

Текст листовки прилагается (Е. Евтушенко. Волчий паспорт. С. 674–676)813.

Всецело ему, вопреки многим невозможностям, предубеждениям, прямому сопротивлению мрачных сил, принадлежит честь и заслуга «пробития» «Ивана Денисовича», заключительных глав «Далей», а затем «Теркина на том свете» через посредство Н[икиты] С[ергеевича], который сам по себе вряд ли бы пошел, скорее всего, не пошел бы на такие «единоличные акции». Правда, под конец Вл[адимир] Сем[енович] оробел, начисто не принял «В круге первом», и даже у него сорвались слова о том, что он жалеет о своей причастности к открытию Солженицына, но это было уже тогда, когда Н[икита] С[ергеевич] отказался от Солженицына (с появлением в его, Н. С., отсутствие паршивой статейки в «Правде») и когда Вл. Сем. знал и видел больше других, куда дело клонится. Помнится, на эти его слова я сказал, что он пожалеет о них под старость, но что моя признательность за все, что он сделал для журнала, меня лично и всей нашей литературы остается неизменной (А. Твардовский. Новомирский дневник. 1961–1966. С. 412–413).

на похороны бывшего всесильного советника не пришёл никто из ЦК, никто из партии, никто из литературы, – один Твардовский. Представляю себе его дюжую широкоспинную фигуру, понурившуюся над гробом маленького Лебедева (А. Солженицын. С. 110).

Долго разговаривали с Солоухиным о деревне. Солоухин намекает, что мы расходимся в отношении к системе нашей: все основы для нынешнего тупика заложены Лениным, а я, де, этого не понимаю.

– Не допёр еще до этого! – говорю я.

– Допрёшь! (За Андангой райские земли: Дневниковые записи писателя А. Я. Яшина).