Асотль недоверчиво качнул головой: вот так щедрая душа!

Одновременно с этим Куэкальцин вытащил спрятанное под плащом перышко… Изумрудно-зеленое оперенье кецаля само по себе – драгоценность. Неужели тоже подарит?

Нет, не подарил. Вытащил и тут же убрал, едва заостренное, как для письма, перышко коснулось узенькой детской ладошки.

И улыбнулся:

– Теперь уходи, мальчик. Не надо благодарить – все люди должны по мере возможности помогать друг другу.

Асотль не удержался, хмыкнул: добряк-с. Однако, как выражается, гад! Красиво излагает, собака, уж никак не скажешь, что дикий ацтек.

Ребенок ушел, скрылся за воротами сада.

– Пойдите за ним, десятник, – с неожиданной жесткостью вдруг приказал жрец. – Верните бобы – не стоит разбрасываться ценностями.

– Вернуть? – Юноша недопонял. – То есть как – отобрать?

Жрец усмехнулся:

– Зачем отбирать у мертвеца?

– У какого мертвеца?

– Да идите же вы, наконец, идите!

Асотль уже понял, что увидит, – все-таки не дурак. Несчастный мальчишка не успел далеко уйти – раскинув руки, он лежал в пыли на дороге, мертвые глаза были широко распахнуты, на узком смугло-красном лице застыло выражение ужаса и внезапной боли.

Оглянувшись – улица казалась пустынной, – юноша наклонился и, проворно подобрав рассыпавшиеся в пыли зерна, быстро вернулся обратно.

Жрец все с той же интеллигентной улыбкой ждал его у колодца:

– Что же вы не спросили о моем прозвище?

Асотль молчал.

– Вот первое перо – его действие вы только что наблюдали. – Куэкальцин говорил бесстрастно, без всяких эмоций, словно это не он по какой-то странной прихоти только что убил ребенка. Впрочем, здесь была своя система ценностей, в которой человеческая жизнь значила столь же мало, что и жизнь какой-нибудь надоедливой мухи.

– Второе перо пропитано другим ядом, – с едва уловимой улыбкой продолжал жрец. – От него умирают не столь рано, скажем, во сне. От третьего пера – в судорогах, от четвертого же – долго и в страшных мучениях. Спросите, зачем я вам все это говорю? Зачем лишил жизни мальчика?

– Спрошу.

– Затем, чтобы вы знали – с вами не шутят. И, в случае чего, спрос будет строгий. Однако и награда, уверяю, не заставит себя ждать.

Асотль молча сглотнул слюну.

– Рад, что вы все поняли правильно, – светски улыбнулся жрец. – Желаю удачи. Да помогут вам великие боги.

Асотль знал, где располагался храм лунной богини Мецтли, еще бы, все-таки Колуакан был его родным городом. В парадно-боевой раскраске, в украшенном драгоценными перьями плаще, юноша вовсе не опасался, что его хоть кто-нибудь узнает на парадной церемонии в храме Тескатлипоки. Да и не на таких уж важных ролях он был, чтобы его рассматривать, подумаешь – один из охраны.

И совсем по-другому нужно было бы выглядеть сейчас, сразу после полудня, в указанное жестоким жрецом Куэкальцином Четыре Пера время. Как можно более незаметным! Не привлекать к себе внимание.

Воспользовавшись суматохой, молодой человек быстро переоделся – скинул с себя плащ, надел набедренную повязку попроще, приспособил на спину плетеный короб, надвинув на самый лоб придерживающий его широкий ремень с густой бахромой, отлично скрывающей лицо. Заодно нашлось, и куда положить мешок с бобами какао.

Обрядившись таким образом, юноша незаметно выскользнул с обширного двора, предоставленного в распоряжение многолюдного посольства ацтеков, и, не оглядываясь по сторонам, самой деловитой походкой направился к озеру – там, неподалеку от городского рынка, и располагался увитый лианами и цветами невысокий храм богини луны.

Асотль шел, насвистывая, как делали многие носильщики и почтека, правда, свистел он мелодию из старинного фильма «Серенада солнечной долины». Ту, под которую герои катались на лыжах. Впрочем, кажется, они там почти все время катались. В общем – Гленн Миллер.

Усевшись на лавочку под цветущим кустом шиповника, совсем рядом с храмом, молодой человек снял корзину и, с видом скучающего бездельника посматривая по сторонам, принялся ждать… гм-гм… Как бы его назвать-то? Резидента? Шпиона? Во жизнь пошла. Не жизнь, а просто какие-то «Семнадцать мгновений весны»!

Нужный человек все никак не появлялся, по всей видимости не отличаясь пунктуальностью: примерно около часа, в течение которого Асотль тупо сидел на скамейке, время от времени наклоняясь понюхать цветы, никого, даже отдаленно похожего на резидента, не появилось. Ну не считать же таковыми заглянувшую было в сей укромный уголок – и тут же ретировавшуюся – влюбленную парочку или играющих в прятки детишек.

Молодой человек совсем уже отчаялся, даже, встав, поднял с земли короб, собираясь уйти, как вдруг…

Как вдруг услыхал донесшийся неизвестно откуда приглушенный насмешливый голос:

– Какое чудесное сегодня солнце.

– Поистине, ему хватило сердец!

Асотль тщетно искал глазами говорящего.

– Что ты крутишь головой, уважаемый? Поднимайся сюда, в храм.

Да, голос звучал сверху, с террасы, куда по узенькой лестнице не замедлил подняться юноша, очутившись в сумрачных недрах храма.

– Рад, что хоть кто-то наконец пришел. – Из-за массивной, поддерживающей потолок храма плиты, густо изукрашенной узорами, изображавшими с детства милые сердцу каждого здешнего жителя картины – сцены жертвоприношений и пыток, вышел высокий человек в сером, закрывающем ноги плаще и тунике, с вытянутым, когда-то весьма красивым лицом, ныне изборожденном морщинами.

О, боги!

Асотль едва удержался от крика. Зато резидент с некоторым удивлением хлопнул его по плечу:

– Ого! Да мы с тобой, кажется, уже виделись, парень!

Купец! Тот самый почтека, что помог тогда с лодкой.

– Рад, что ты выбрался. Тебя ведь тут искали… Правда, тайно, но нет такого секрета, что рано или поздно не стал бы известен всем. А ты смелый человек! Явился…

– Наглость – второе счастье.

– Интересная мысль. – Почтека неожиданно нахмурил брови. – И все-таки это не очень-то хорошо, что именно тебя послали, – риск, ничем не оправданный риск. Что, другого нельзя было?

– Выходит, нельзя, – сдержанно отозвался Асотль.

– Ладно, ладно, не обижайся, – улыбнулся купец. – Принес что нужно?

– Да, вот. – Юноша вытащил из корзины мешок.

– Ну, слава богам, наконец-то! Нет, я не о себе… Слишком уж много средств уходит на подкуп… Этому дай, того угости – а все не бесплатно, мой юный друг, далеко не бесплатно.

– Я понимаю.

– А теперь запомни следующее. – Почтека вмиг стал чрезвычайно серьезным, даже представить себе нельзя было, что этот человек только что улыбался. – Вне всяких сомнений, владыка Ачитомитль согласится на нашу свободную торговлю в Колуакане, признает и другие требования. Но для этого нужно будет сделать богиней его дочь! Богиней ацтеков!