— Я приношу вам глубокие соболезнования по поводу смерти вашей матери. Это огромная трагедия, и я прошу у вас прощения, хотя понимаю, что такое простить нельзя. Я надеюсь, вы примете компенсацию от Юсуфа.

— Откупиться хотите?

— Не откупиться, а искупить, — ответил Глеб.

— Десять миллионов.

— Вы же понимаете, что это невозможно.

— Ничего я не понимаю! Или десять миллионов, или ваш таджик поедет в колонию!

— Поймите, при всём желании он не сможет выплатить вам такую сумму. Он рабочий человек, вынужденный содержать большую семью.

— Ага, рабочий! Не надо мне заливать! Эта машина, на которой он сбил мою мать, — сколько она стоит? Не думайте, что нарвались на лохушку. Я узнавала, такая машина стоит семь миллионов рублей! Откуда у бедного человека такая тачка?

— Он взял её без спросу у хозяина, на которого работает.

— А, так он ещё и угонщик! — злорадно воскликнула Кристина.

Глеб всё так же доброжелательно ответил:

— Хозяин не имеет претензий к работнику. Я уполномочен предложить вам миллион рублей.

— Всего один? За смерть любимой мамы?

— Я сожалею, но это окончательная сумма.

— Ладно, — сдалась Кристина, — с паршивой овцы хоть шерсти клок. Но я пойду на передачу! Мне вчера позвонили и пригласили на телевидение. Они снимают про то, как пьяные мажоры убивают на дорогах людей.

— Юсуф не был пьян, и он не мажор.

— А мне без разницы! Они обещали заплатить.

— Хорошо, — вежливо сказал Глеб. — Я обсужу сложившуюся ситуацию со своим клиентом и дам вам знать о времени подписания мирового соглашения.

— Уж постарайтесь, — ехидно ответила Кристина. — И не тяните, а то передумаю.

* * *

Обратно ехали в тишине. Надя вспоминала разговор с дочерью погибшей и убеждала себя, что Кристина права, а они с Юсуфом должны молча сносить оскорбления. Наверное, так и заключаются юридические сделки. Кольнула острая жалость к Глебу. Однажды он сказал: «Я не защищаю воров, бандитов и убийц», а теперь был вынужден защищать виновника смертельного ДТП.

Он остановился у дома. Надя расстегнула ремень и спросила:

— Мы больше не увидимся?

Глеб отвернулся. Смотрел на крыльцо с колоннами несколько секунд, а Надя смотрела на абрис его щеки и уха.

— Думаю, что нет, — наконец ответил он, поворачиваясь к ней и снимая солнечные очки.

— Никогда?

Он не отводил от неё бархатных карих глаз. Скользил взглядом по лицу, волосам и телу, словно пытался впитать её образ на веки вечные. А у неё от этого откровенного мужского взгляда перехватывало дыхание.

— Так будет лучше.

Это была странная фраза. Она звучала так, словно у них был выбор, а они добровольно выбрали не общаться. Но ведь никакого выбора не было. Их чувства изначально не имели шанса на продолжение. И пусть он не родной дядя для Нади, пусть не родной отец Рафаэлю, пусть он старше не на чудовищные тридцать лет, а на приемлемые для её сознания шестнадцать — Глеб всё равно оставался мужем тёти Поли. Как бы та ни относилась к Наде, посягать на её мужа — это за гранью. Даже если он первым признался в чувствах.

Так что никаких «так будет лучше». Правильнее сказать — «так будет единственно верно». И Надя это приняла, лелея в памяти несколько волнующих моментов, которые между ними случились. И музыку Наймана — как подарок, который Глеб нечаянно ей преподнёс.

Рафаэлю вернули машину, и он отдал её в ремонт. Под понукания матери ездил на учёбу каждый день, а по вечерам устраивал вечеринки у бассейна. Оттуда слышались истерические визги, смех, неадекватные выкрики и матерный рэп. Зная, что Глеба не будет дома, тётя Поля позволяла Рафаэлю всё: собирать шумных и невоспитанных гостей, громить гостиную и террасу у бассейна, проливать повсюду дурно пахнущие напитки и даже стряхивать пепел в кадки с пальмами. Такого вандализма Надя и представить не могла. По утрам она помогала Нине убираться.

В остальное время она пряталась в коттедже и занималась черчением выкройки. Мерки с итальянской рубашки она сняла, тщательно зарисовала в тетрадку способы обработки швов и уже придумала фасон, который подойдёт Глебу. Она решила сшить рубашку с воротником-стойкой — приталенную по фигуре. Три верхних пуговицы будут видны, а остальные — скрыты под планкой. Получится не строгая офисная рубашка, а элегантно-неформальная, чем-то напоминавшая старинную мужскую рубаху. Он сможет носить её и под пиджак, и с джинсами, и даже с шортами. Вспомнились слова гида Светланы из музея: «По русской традиции девушка шила рубашку своему любимому и таким образом „пришивала“ его». Надя не собиралась «пришивать» Глеба, она всего лишь хотела сделать ему подарок. Она гладила пальцами шелковистую ткань, и будущая рубашка возникала в её воображении как живая.

За пару дней она раскроила материал и начала смётывать детали. Работа бесконечно её радовала. Иногда она включала музыку на телефоне и слушала, как хрустальные бусинки разбивались о мраморный пол. Та самая мелодия.

В один из вечеров в коттедж ввалился Рафаэль и сказал:

— Там наши друзья приехали, хотят тебя видеть. Пошли!

Надя отказалась, у неё не было общих друзей с братом, но тот схватил её за руку и потащил за собой. За столиком у бассейна сидели мистер Биг, похожий на взъерошенного попугайчика, и толстый Вано. Надя не видела их с той роковой ночи, когда они сбили женщину, и ещё бы сто лет не видела.

— Вот она! — сообщил Рафаэль. — Так что вы хотели рассказать? Колитесь!

Надя присела на плетёный стул.

— Вы смотрели сегодня телек? — спросил мистер Биг.

— Ты что, издеваешься? Какой телек?

— А зря, мой друг, зря! Иногда там показывают интересные вещи. Наденька, а скажи-ка нам, это правда, что Глеб Громов заплатил миллион за выкуп таджика из тюрьмы?

— Ну да, — ответила Надя, не понимая, куда они клонят. — Будет мировое соглашение.

— Так он заплатил? — удивился Рафаэль. — Я не в курсе, он мне ничего не рассказывает.

— Так и ты нам ничего рассказываешь! Мы думали, ты повинился перед папкой, постоял на коленях, поклялся бросить вредные привычки — и тихо-мирно ждёшь суда. А ты, оказывается, вообще под следствием не был. Все тяготы пали на бедного парнишку из солнечной республики. Какой сюрприз!

— А вам-то какая разница? — Рафаэль растерянно переводил взгляд с мистера Бига на Вано, который взял из вазы зелёное яблоко и меланхолично начал грызть. — Это не ваше дело. Откуда вы узнали про Юсуфа?

— Так я же сказал: телек надо включать хоть иногда. Сегодня дочка той пьянчужки плакалась на первом канале, что за маму адвокат Громов предложил ей миллион рублей. Всего один, какое жлобство!