Каждый бежит от себя самого, но себя он избегнуть

Все же не может никак. Он колеблется тщетно и страждет,

Так как больной не способен причину болезни постигнуть.

Если б он понял причину, то, всякие средства оставив,

Стал бы учиться он знанью природы вещей поначалу.

Ибо тут дело идет не о часе единственном только,

Но о течении вечном времен, где должны оставаться

Все без конца поколения смертных созданий по смерти.

Ради чего, в заключенье, такая привязанность к жизни

Нас трепетать заставляет при стольких опасностях тяжких?

Все равно жизни конец неизбежный для смертных настанет;

Смерти не может избегнуть никто, и должны все погибнуть.

Круг нашей жизни к тому же и быт остаются все те же;

Радостей новых уже никаких нам не встретится в жизни.

Кажется нам наилучшим все то, чего мы не имеем,

Но, получив это, сызнова мы вожделеть начинаем.

Вечно в сомненьи мы, что за удел предстоит нам в грядущем,

Случай какой нас постигнет и где из него будет выход.

Тем, что живем мы на свете, нисколько мы не убавляем

Времени смертного сна. Оттого, что нас смерть захватила

Несколько позже, ее продолжительность не сократится.

Даже хотя б люди жили в течение многих столетий,

Вечная смерть тем не менее той же всегда остается.

Смертный ведь сон у того, кто пределов на поприще жизни

Только сегодня достиг, продолжаться не менее будет,

Чем у того, кто уж месяцы, годы пред этим скончался.

Книга четвертая

Вступление. Оправдание стихотворной формы изложения. Происхождение различных ощущений в теле человека. Образы вещей (simulacra) как чрезвычайно легкие и тонкие оболочки, отделяющиеся частью от поверхности вещей, частью же изнутри. Двоякий характер образов. Одни истекают от самых вещей, другие же образуются в воздухе самостоятельно. Тонкость образов. Их быстрота. Непрерывность их истечения. Происхождение чувства зрения и отношение образов к зрительному органу. Объяснение зеркальных отражений. Обманы зрения: при желтухе, вследствие дальнего расстояния. Тень. Кажущееся движение предметов при нашем собственном передвижении. Обманчивая глубина воды и обратные отражения в ней образов. Перспектива портика. Другие примеры. Объяснение всех таких явлений. Непосредственное чувство никогда не лжет. Обман происходит от неправильных заключений рассудка из данных, доставляемых чувствами. Происхождение остальных внешних чувств. Звук. Материальность звука. Доказательства. Отражение звука. Эхо. Вкус. Разнообразие пищи, объясняемое строением тела и органов у различных животных. Обоняние. Тельца, производящие чувство обоняния, исходят из глубины вещей. Тельца образов производят в различных животных разные ощущения. Пример: лев и петух. Происхождение идей из образов, возникающих самостоятельно в воздухе. Эти образы значительно тоньше, нежели образы, исходящие от вещей, и потому легко проникают вовнутрь до самого существа духа. Иногда сочетаются образы разного порядка – отсюда понятие о чудовищах, о центаврах, о Сцилле, о Цербере и т. д. Рассудок побуждается к мышлению только благодаря существованию образов, так же как глаза к зрению. Происхождение сновидений. Гармония между представлениями и волевыми актами. Отрицание целесообразности в построении органов чувств. Употребление, какое мы делаем из вещей, есть только следствие нашего к ним отношения. Движение тела в связи с волей, возбужденной представлениями. О сновидениях. Причины сна – душа, под влиянием внешних воздействий пришедшая в смятенье. Связь между характером занятий и сновидениями. Влияние образов на половое чувство. Опасность любовных грез и заблуждения влюбленных. Обманчивость представлений под влиянием любви. Влияние любовной страсти при зарождении плода в женщине. Истинная, счастливая любовь.

В темные дебри, в поля Пиэрид ухожу я, где раньше

Не был никто. Я источников девственных первый достигну,

Первый из них зачерпну и нарву там цветов себе новых,

Чтобы стяжать для своей головы тот венок знаменитый,

Коим еще до меня никого не украсили музы.

Прежде всего потому, что о важных вещах я толкую,

Души от тесных оков суеверья стараясь избавить.

Далее, ясные песни слагая о разных предметах,

Тьмою объятых, я муз обаянье на мир изливаю.

Это последнее, кажется, не лишено основанья.

Я поступаю, как врач. Когда горькую полынь он ребятам

Маленьким дать пожелает, сперва по краям свою чашу

Сладкою влагой янтарного мёда немного он мажет,

Чтоб услаждением губ их неопытный, детский рассудок

Ввесть в заблуждение. Так без труда поглощают ребята

Горький полынный настой, и подобный обман не вредит им,

Наоборот, еще более восстановляет здоровье.

Так же и я поступаю. Мое рассужденье для многих

Непосвященных покажется скучным; толпа отвернется

Вся от него, и я задался целью учение это

В сладких и звучных стихах Пиэрид изложить пред тобою

И, так сказать, его сдобрить поэзии сладостным мёдом,

Чтоб хотя этим путем удалось мне стихами своими

Твой испытующий ум направлять, пока ты не узнаешь

В целом природу вещей и полезности в том не постигнешь.

Я говорил уж о том, каковы суть зачатки предметов,

Как они все различаются между собою по форме,

Как они носятся вольно, влекомые вечным движеньем,

И каким образом могут из них созидаться все вещи.

Я говорил уже, что представляет наш дух по природе

И из чего в единении с телом он черпает силу;

Как разлагается он на зачатки, извлекшись из тела.

В том, что открою я ныне, есть тесная связь с предыдущим.

В мире есть нечто такое, что образом вещи зовем мы,

Что составляет у тел как бы род оболочки наружной.

Образы тел, отделившись, по воздуху всюду летают

И ужасают рассудок наш, как наяву нам являясь;

Так и во сне, когда необычайные облики чудищ

Видим мы перед собою, и призраки тьмою объятых

Нас, угнетенных боязнью, порою от сна пробуждают.

Все же не думай, что души из тьмы Ахеронта восстали

Или что тени умерших проносятся между живыми

И что от нас оставаться должно кое-что после смерти.

Как только сущность души отделилась от нашего тела,

Тотчас в нас все разлагаться должно на первичные тельца.

Я утверждаю теперь, что с поверхности тела предметов