Рюкзак, набитый продуктами, купленными на фермерском рынке, тяжело оттягивал плечи Софи. Она скинула одну лямку, но снимать рюкзак не стала. Накануне Софи позвонила Уоллис по телефону и спросила, можно ли ей зайти утром, после того как она сделает покупки. Уоллис очень обрадовалась и даже намекнула на какой-то сюрприз. Вероятно, она имела в виду эту незаконченную мерзопакостную картину.

Каким бы ужасающим ни было поведение птицы, оно основывалось на инстинкте. Причины, по которым Уоллис взялась за подобную работу, смущали Софи гораздо больше — они едва ли были простыми. Тем не менее, хорошо, что она снова открыла свою студию. Софи всегда нравилась эта деревянная мансарда с ее небесным светом и запахами загрунтованных холстов и растворителей.

Золотая искорка промелькнула перед глазами Софи. Это сверкнул на солнце браслет Уоллис, когда та поднесла кисть к холсту. У Софи екнуло сердце, а в голове пронеслось: уж не завидует ли она свекрови, вновь обретшей вкус к жизни? Возвращение Джея, судя по всему, освободило Уоллис от той кабалы, на которую она добровольно обрекла себя, между тем как саму Софи оно, напротив, ввергло в кабалу. Кабалу страха, наверное. Страх ведь может очень крепко связать по рукам и ногам.

— Все в порядке, дорогая? Ты сегодня какая-то очень тихая. — Уоллис обернулась медленно, словно покачиваясь на волнах мыслей Софи.

Однажды во время званого ужина Уоллис допустила ошибку, переоценив свои физические возможности, и Джерри Уайт с партнером, находившиеся среди гостей, воспользовались впоследствии этой ее оплошностью. Они заявили перед советом директоров, что она эмоционально неуравновешенна и неполностью излечилась от лекарственной зависимости.

Софи никогда не могла понять, была ли Уоллис действительно так слаба или просто являла собой калифорнийскую разновидность стальной магнолии. Человек, способный вызывать страх у Маффин, должен обладать некими магическими, способностями. В последнее время Уоллис излучала силу. Софи ощущала ее, даже стоя в другом конце комнаты.

Оба сына Бэбкоков унаследовали от отца высокий рост и импозантную внешность, но харизму Джею дала Уоллис. Должно быть, от нее он перенял и некие интуитивные способности.

— Может быть, я прервусь, и мы с тобой выпьем чаю? — предложила Уоллис. — Хочешь, Софи? Я прихватила немного «Розового букета» из того ресторанчика, в котором мы с тобой на днях обедали.

— Не вздумайте прерываться, — с притворной суровостью предупредила она Уоллис, натягивая на плечо лямку рюкзака. — Со мной все в порядке, вероятно, я просто немного устала. Эти дети меня совсем умотали.

— А мой сын? — заговорщически подмигнула Уоллис. — Он тоже, надеюсь, тебя умотал?

Софи смешалась. Это был намек на сексуальные отношения, слишком смелый для Уоллис, чтобы воспринять его именно так. К тому же Софи в любом случае уже решила не поддаваться сомнениям и оставить свои страхи при себе. Если рассказать обо всем Уоллис, ее это только расстроит, и, вместо того чтобы внимательно выслушать сомнения Софи, она начнет настаивать на том, что та просто слишком остро реагирует и не дает возможности Джею постепенно приспособиться к новой жизни.

«А может быть, она и права», — подумала Софи. Учитывая, через что пришлось пройти Джею, можно понять, в какое смятение приводят его воспоминания о прошлом, особенно те, которые его травмируют. А относительно ее подозрений... Софи снова пришло в голову, что, быть может, причина здесь кроется скорее в ней, а не в нем. Если она не дает ему шанса, то, вероятно, потому, что боится позволить себе снова увлечься им. Сомнение в том, что Джей — это Джей, хорошая защита. Не может же она вступать в интимные отношения с человеком, который не является ее мужем. И таким образом, все остается в подвешенном состоянии.

— Но ты ведь не уходишь, правда? — Уоллис небрежно бросила спицу в майсенский кувшин, где уже отмокали кисти, и скинула цветастый рабочий халат, под которым оказались трико и свитер такого же пронзительно голубого цвета, как ее глаза. — Я надеялась, что мы сможем поболтать.

— Разумеется. О чем?

— О результатах тестов Джея, которые пришли сегодня утром. Я думала, может быть, ты захочешь узнать, каковы они.

Несколько мгновений Софи могла только неподвижно стоять, уставившись на нее. «Может быть, захочу узнать?» Если допустить, что это шутка, то можно признать ее смешной.

— Иди сюда, — позвала Уоллис, кивком головы указывая на скамейку с решетчатой спинкой, стоявшую у окна. После того как они уселись на ситцевые подушки, Уоллис тяжело вздохнула, словно чувства переполняли ее. Но когда она потянулась, чтобы взять Софи за руки, что-то заставило ту отшатнуться.

— Софи, да что с тобой творится последнее время? — негромко воскликнула Уоллис. — Постарайся расслабиться. У меня для тебя самые лучшие новости. Какие бы страхи ни одолевали тебя в отношении Джея, можешь спокойно отбросить их.

В груди у Софи что-то рокотало, словно гром. Это не могло быть биением сердца. От подскочившего давления ее подташнивало. Такая ошеломляющая реакция была прекрасным доказательством тому, что конфликт происходил внутри ее. Неужели она действительно боится, что он окажется настоящим Джеем? Или не хочет этого?

— Он прошел тесты? — спросила она. — Все? И на ДНК тоже?

Уоллис радовалась как ребенок.

— «Прошел» — это слабо сказано, но, тем не менее, да, он их прошел, и они полностью подтвердили его идентичность.

— Но всегда существует какая-то вероятность ошибки, не так ли? Даже при исследовании ДНК. Ни один тест не дает полной гарантии.

На сей раз Уоллис удалось схватить ее за руки, и она крепко сжала их:

— Дорогая, у него отпечатки пальцев Джея. Во всем мире не существует двух одинаковых отпечатков пальцев. Он и есть Джей. Тебе придется поверить в это и перестать сомневаться. Ты ведь любишь его, правда?

У Софи от непонятных ей самой чувств кружилась голова. Любит ли она его? Она не смогла бы ответить на этот вопрос даже под угрозой для жизни ее маленьких подопечных, но слова сами слетели у нее с губ:

— Да, люблю.

— Тогда в чем дело? Не понимаю.

Софи высвободила руки и встала. Просторная комната была наполнена светом и воздухом, тем не менее, Софи задыхалась. «Я и сама не понимаю, — подумала она. — Но проблема существует».

Пристроив рюкзак поудобнее, она нерешительно шагнула к двери, отдавая себе отчет в том, что Уоллис продолжает что-то говорить. Ей хотелось убежать. Убежать и мчаться долго, без оглядки. Что-то было не так, пугающе не так, и дело не только в ее боязни близости с Джеем. Да, ее реакция была слишком бурной. Но дело заключалось и в нем тоже. Джей Бэбкок возник из мира теней. Он сам — тайна. Почему никому, кроме нее, это не приходит в голову?

— На этой неделе Джей начал курс лечения, — говорила между тем Уоллис. — Это обещает быть чудом, Софи. Все потрясены успешными результатами первого этапа. О нашем препарате «Нейропро» говорят как о чуде последнего десятилетия, так что я хочу, чтобы ты перестала волноваться. Джей все преодолеет. Эл и весь персонал клиники Ла Джолла обеспечат успех. — Она колебалась, словно подбирая слова. — Разумеется, Джей будет постоянно находиться под контролем приборов и, как положено по процедуре, под наблюдением терапевта. Но я подумала, быть может, ты тоже захочешь с кем-нибудь проконсультироваться? Ведь для тебя процесс адаптации не менее болезнен, чем для него.