— Это бургомистр вашего города! — говорил зондерфюрер, указывая широким жестом на Сальникова, который сгорбился, съежился и, казалось, рад был бы проваться сквозь землю. — Вы его избрали на почетную должность, но он оказался недостойным вашего доверия! Он назначил своего сына шеф-полицаем; этот шеф-полицай грабил население и вымогал взятки, прикрываясь именем германского командованья!.. Он получил то, что заслужил!

Рука в белой перчатке указала на висящий труп, лицо которого было покрыто густым белым инеем.

Раудер продолжал:

— Следовало бы рядом повесить его отца, который тоже брал взятки, покровительствовал грабителям и пользовался награбленным!.. Но, учитывая его старость, мы его прощаем и только прогоняем с должности! Сальников больше не будет бургомистром!

Глухой гул прошел по толпе собравшихся. Кто-то крикнул: «Правильно! Давно пора!», с другой стороны послышался тихий голос: «Зачем же было вешать? Можно было и Баранка выгнать из полиции и все…»

Раудер внимательно прислушивался: хорошо владея польским языком, он и по-русски понимал многое, но, все же, желая себя проверить, он спросил Конрада, что говорят и, когда тот перевел, удовлетворенно кивнул головой.

Тут он заметил, что трясущийся как осиновый лист Сальников все еще стоит сзади него на крыльце…

Последовал короткий гневный возглас: «Аб!» — и услужливый Конрад, схватив старика за шиворот, спихнул его с крыльца.

Сальников упал ничком в сугроб, кряхтя, поднялся и, стряхивая снег, медленно пошел прочь. Какая-то женщина догнала его и сунула ему в руки его шапку, которую он обронил при падении; толпа раздалась, пропуская его.

Все, начиная со всевластного зондерфюрера и кончая мальчишками, смотрели вслед разжалованному бургомистру, пока его сгорбленная фигура не скрылась за углом.

Тогда Раудер вновь обратился к собравшимся.

— Следует избрать нового бургомистра города Липни! Пусть это будет умный и честный человек, который сумеет заботиться о благе народа! Пусть жители Липни подумают и изберут бургомистром такого человека, который будет достоин этого высокого звания!

В толпе слышались разговоры, даже споры, но ничьей кандидатуры никто не называл. Многие с опаской поглядывали на качавшийся на ветру труп Баранкова..

Послышались голоса:» Назначайте сами, пан комендант!» Раудер улыбнулся, когда Конрад перевел ему эту фразу.

— Я не знаю ваших людей! — сказал он. — Я могу ошибиться, как ошибся мой предшественник, назначив Сальникова… Пусть изберут того, кто может быть хорошим начальником!..

Вдруг из толпы выдвинулся и по-ученически поднял руку Володя Белкин (он тоже недавно вернулся из плена):

— Това… — начал он и запнулся, спохватившись, что «товарищами» теперь не называют. — Простите, господин комендант!.. Разрешите сказать… Вот, если нашего инженера со строительства выбрать… Венецкого Николая Сергеича!.. Он здесь в городе… Он был очень хорошим начальником…

Венецкий, стоявший в толпе, вздрогнул; первое его движение было: уйти, скрыться!.. Но было уже поздно: его имя подхватили все.

Бывшие его рабочие действительно считали его хорошим начальником, люди же, не знавшие его, ухватились за первую серьезно предложенную кандидатуру — одни, потому что опасались, как бы их самих кто-нибудь не выдвинул, другие — потому что замерзли на холодном ветру и хотели скорее уйти домой.

Со всех сторон послышались одобрительные возгласы.

— Правильно!.. Венецкого давайте!.. Венецкий — хороший человек!.. Этот не Сальникову чета — хулиганить не станет!.. Венецкий — человек толковый, грамотный, инженером был… Пускай Венецкий у нас будет бургомистром!.. Пан комендант! Назначайте Венецкого Николая Сергеича!..

Раудер опять прислушался, потом сказал несколько слов переводчику.

— Кто есть Венецкий Николай? — громко спросил Конрад. — Пусть подойдет сюда.

Николай Сергеевич Венецкий подошел к крыльцу, поднялся на ступеньки, снял кепку со своих уже отросших волос, но головы не опустил и твердо взглянул прямо в красивые холодные глаза Раудера; стоя ступенькой ниже, он был с ним одного роста.

Несколько секунд оба стояли молча, как бы изучая друг друга.

Комендант, по-видимому, остался доволен впечатлением: он улыбнулся, положил руку на плечо избранника и почти дружелюбным жестом повернул его лицом к собравшимся внизу липнинским гражданам.

— Бургомистром города назначается Николай Венецкий! — далеко разнесся его звучный голос. — Я уверен, что он оправдает доверие избравших его граждан города и будет разумным, справедливым и строгим начальником!

Раудер эффектным жестом простился с собранием, повернулся и пошел в комендатуру, пригласив нового бургомистра следовать за ним.

Толпа быстро разошлась по домам, а на липе остался одинокий труп вчера еще грозного шеф-полицая.

А когда стемнело, полусумасшедший дурачок Вася стащил валенки с ног повешенного и целую неделю ходил по дворам, хвастаясь своим геройским поступком.

— Честь имею поздравить новое начальство! — торжественно, с низким поклоном проговорила Маруся, когда Венецкий вслед за Раудером вошел в помещение комендатуры.

Новый бургомистр хотел отшутиться, но не успел: немцы увели его в свои комнаты и завладели им надолго.

Стемнело. Короткий зимний день, богатый событиями, кончился. Пора было собираться домой.

— Лена! Где же твой бургомистр запропал?

— Я знаю не больше тебя.

— Пора домой идти… Ты будешь его дожидаться?

Лена минуту подумала; ее тоже очень интересовало, почему немцы так долго не отпускают Николая.

— Нет, надо идти: у меня сегодня печка не топлена…

И они отправились по домам.

— Какой у вас симпатичный муж! — уже на улице по секрету сообщила Лене Лидия.

Она даже проводила супругу нового бургомистра до половины дороги, хотя ей было совсем не по пути, и все время рассыпалась в сладких комплиментах; Лена не знала, как от нее отделаться.

Наконец, она пошла так быстро, что Лидия запыхалась.

— Как вы быстро ходите! Я так не могу! Но мне тоже пора!.. До свидания!..

Лена вздохнула с облегчением.

Николай вернулся поздно, значительно позднее, чем по немецкому закону разрешалось ходить по улицам. Но сегодня его некому было задерживать: немцев, кроме комендатуры, в городе не было, а вся Баранковская полиция была разжалована и обезоружена.

Уже целый месяц Венецкий жил в Ложкинском доме вдвоем с Леной Соловьевой.

Супружества военного времени встречались на каждом шагу, и их тоже все считали мужем и женой, хотя это было и не так.