«Леандр» все еще шел со скоростью двенадцать узлов в час.

Они продолжали держаться за спасательный круг. Вокругхлестал дождь, сверкала молния, гремел гром.

— Почему ты считаешь, что они вернутся? — спросила Карин. —Неужели вернутся, чтобы спасти нас?

— Вряд ли, — ответил Годард. Говорить так было жестоко, ноеще более жестоко было ей лгать. Ведь на корабле командует Линд. Их было поменьшей мере шестеро, и все шестеро имели оружие. — Возможно, они потерялиуправление над кораблем или изменили курс, чтобы не дать огню проникнуть вцентральную часть судна.

— Найти нас они все равно не смогли бы, — сказала Карин. —Ведь сейчас на пятьдесят ярдов ничего не увидишь.

— Ты не заметила Рафферти?

— Нет… — Она смахнула с лица воду. — Почему он это сделал? ВедьРафферти был его человеком?

— Он был глуп. Позднее Линд все равно с ним расправился бы.Даже если бы все было в порядке. Такую тайну не доверяют глупцам. Ведь онпроболтался бы обо всем в первом же баре.

Гроза продолжала бушевать, волны становились все больше.Белая пена затрудняла дыхание.

— Смешно, — сказала она вдруг. — Я даже не знаю, есть ли утебя семья.

— Есть брат в Техасе, — ответил он. — А где-то в Европе —бывшая миссис Годард. Мы связаны только адвокатской фирмой и банковским счетом.Если курс доллара будет держаться твердо, то она об этом происшествии узнаеттолько через несколько лет.

— У тебя нет детей?

— Была дочь, она погибла в автомобильной катастрофе.

— Прости меня…

— Это случилось пять месяцев назад. «Почему я обо всем этомрассказываю? — подумал он. — Может, неизбежный конец развязал мне язык? Или япросто давно уже ждал преданной слушательницы?» После того как Гарри вышел изтравматологического отделения больницы, он не рассказывал об этом ни одномучеловеку. Никому, кроме Сьюзен. Ей он сообщил по телефону, что Джерри умерла,сказал, что приедет домой через три часа и чтобы к этому времени она покинуладом.

С тех пор, если его спрашивали, есть ли у него дети, он всегдаотвечал: нет, у него нет детей. Лишь когда напивался, то говорил самому себе:«Да, у меня была дочь, но я и мачеха ее убили».

Руки Карин на спасательном круге были мягкими и округлыми.Ему так хотелось прикоснуться к ним. По ее лицу текла вода.

— А у тебя были дети? — спросил он.

— Нет. — И, не зная почему, добавила:

— Было два выкидыша.

— Прости.

— Они были вызваны специально. Мой муж не хотел детей.

— Разве в Сан-Франциско нет никаких пилюль?

— Тогда они только начали появляться. Больше она ничего несказала. Место, да и время были неподходящими, чтобы вести разговоры на этутему. Ясно было только то, что ни он, ни она не имели близких людей.

— Извини меня за мои слова, но твой муж был все-таки большойнегодяй.

Карин испытующе посмотрела на него, но ничего не сказала. Вкакой-то степени все это было понятно, хотя он и сам себя не мог понять.

— Даже не знаю, к чему я все это говорю…

— Ну и ладно. Я тоже не знаю, зачем все говорила…

Как красиво ее лицо, подумал он. Сейчас Гарри с радостьюрассказал бы ей о своей дочери Джерри, но тут внезапно заметил, что по лицуКарин течет не чистая, а какая-то грязная, словно ржавая, вода. Неужели это скорабля? Значит, корабль должен быть где-то совсем близко. Он огляделся, но, неувидел ничего, кроме воды, сливающейся с пеленой дождя.

Тем не менее Годард продолжал всматриваться в туман — ведькопоть и грязь могли быть принесены с горящего корабля. Вскоре его усилияувенчались успехом. Нет, это был не корабль. Но ему показалось, что за пеленойдождя он видит какое-то расплывчатое оранжевое сияние. Гарри повернул Карин , ипоказал ей в ту сторону.

Он совершенно не мог сказать, на каком расстоянии от нихнаходится это сияние, как не мог знать и о том, приближается оно или удаляется.Оно просто было тут, без формы и размеров, а единственной возможностьюориентироваться был ветер. Когда же оранжевое сияние стало ярче, сердце егозабилось учащенно и беспокойно.

Спустя несколько минут он заметил пламя и клубы дыма. Потомиз тумана начали вырисовываться контуры корабля. Словно призрак, судно плыломимо них.

— Машины не работают, — произнес Годард. — И корабль большене погружен так глубоко в воду, как раньше.

Карин поднырнула под круг. Оба положили на него руки ипоплыли в сторону корабля. Сам он вскоре снова исчез, но оранжевое сияниеосталось. Оранжевое сияние — их путеводная звезда. Через какое-то время оноперестало тускнеть, и Гарри понял, что судно совсем остановилось.

Они должны быть где-то здесь, размышлял Антонио Гутиэрес.Сейчас он должен увидеть эту красивую блондинку. Ведь она видела, как корабльостановился и начал разворачиваться, — как и, тогда, когда заметила этоговысокого американца на резиновом плоту. Связь, существовавшая между капитанскиммостиком и машинным отделением, была выше разумения филиппинца, но это его нетревожило. Он не знал и того обстоятельства, что «Леандр» шел только по инерциис тех пор, как Линд и другие исчезли с мостика.

Правда, при таком дожде Антонио почти ничего не видел. Ночто было хуже, так это то, что о женщине, казалось, никто не беспокоился.Третий помощник продолжал лежать в рубке, а этажом ниже люди бегали по палубе,тащили шланги, что-то кричали друг другу, пытаясь загасить пламя, направляя нанего струи воды, Один раз Антонио попытался ретироваться с мостика — ведь еслиони обнаружат его в таком месте, где он не должен находиться, пощады ему небудет. Однако сразу же понял, что ему не спуститься по трапу незамеченным —около него стояли люди с оружием. Поэтому Гутиэрес остался там, где был.Разумеется, он был мокрым насквозь, но теперь это не имело никакого значения.Сейчас филиппинец был единственным человеком, который мог следить за воднойповерхностью, и он не переставая это делал.

Антонио даже подошел к перилам и встал между двумяспасательными лодками. Потом опять посмотрел на воду. Правда, ничего не увидел,но тем не менее обратил внимание, что корабль практически не двигается.Гутиэрес внимательно осмотрел всю водную поверхность, которая была доступна еговзгляду. Ничего. Тогда он перешел на другую сторону и снова начал всматриватьсяв воду. Тоже ничего. Филиппинец вернулся к рубке и заглянул туда. Третийпомощник пришел в себя и пытался подняться на ноги. Однако был еще слишком слаби все время держался за голову. По его лицу по-прежнему текла тонкая струйкакрови.