Мне вовсе не хочется впутывать парня в воспоминания о прошлом. Особенно о таком унизительном и нелицеприятном.

- Завтра посмотрим, что за задания он нам даст, а там уже будем думать, – отмахиваюсь, не желая говорить о Марке и обсуждать его планы, которые нам неизвестны.

- Мне показалось или ты с ним знакома?

- Он учился в том универе, где я на первом курсе была. Только старше на несколько лет.

- И как он? Наши не слишком серьёзно его восприняли, собираются разбегаться, считают, что с ним каши не сваришь. У нас и так в последнее время с заказами напряг, а тут ещё этот молокосос.

- Не преувеличивай. Ему лет двадцать пять, он не так уж и молод.

- Всё равно выглядит несерьёзно. И эта идея поменять направленность заказов – бред сивой кобылы. Нас на рынке уже знают, а тут придётся начинать с нуля, и ещё неизвестно, как пойдёт. В общем, моё мнение: мальчишка понтуется. А расплачиваться за этот выпендрёж придётся нам.

- Вот и займись поиском альтернативных вариантов, – улучив момент пытаюсь воззвать к здравому смыслу.

- Может, ты и права, надо бы обновить резюме, – выдаёт задумчиво. – Кто знает, что этот мажор придумает? Завтра посмотрим, что за задания будут и что за условия этот новый нам предложит. Может, зарплату поднимет?

- Да, мечтай… Как бы не разогнал нас всех как профнепригодных…

Городецкий – человек без совести. Наверняка ему ничего не стоит выкинуть на улицу весь штат нашей фирмы. Не могу сказать, что я так дорожу этой работой. Уверена, что могла бы найти себе что-то подходящее и даже более высокооплачиваемое. Но я уже так привыкла работать вместе с Юрой, что плохо себе представляю жизнь, в которой мы встречаемся дома лишь по вечерам.

Ночью сон возвращает меня в ту поездку на олимпиаду. В те минуты, когда мне казалось, что счастливее быть невозможно. И в ту последнюю, когда я с размаху полетела в пропасть…

Мне часто снится, что я падаю с огромной высоты: с крыши высотного дома или просто с обрыва. Я успеваю прочувствовать весь ужас от падения до того, как просыпаюсь. Так и сегодня. Вскакиваю и не сразу понимаю, где нахожусь. Тянусь к ночнику, чтобы разогнать морок. Сколько лет должно пройти, чтобы я смогла избавиться от этих сновидений?

Утро наступает слишком быстро. Едва приехав в офис, узнаём, что через час нам выдадут проверочное задание. Некоторые коллеги ворчат, что у них горят проекты, они не укладываются в график, и нет времени на развлечение капризного мальчишки. Они все слишком снисходительны к Марку и пока ещё не знают, каким бессердечным чудовищем он может быть.

Первое потрясение у весельчаков вызывает задание. Каждый решает сам за себя, но по возмущённым разговорам в коридоре понимаю, что далеко не все справились с ним. Мне удаётся всё решить, но я недоумеваю, зачем было так закручивать. Что Городецкий хотел этим продемонстрировать? Что он умный, а мы все дураки и ничего не стоим? Недаром я интуитивно чувствовала какой-то подвох.

Самое неприятное, что Юра оказывается среди тех, у кого программа в полном объёме так и не заработала. Он растерян, не понимает, как мог так оплошать, ведь задание не было трудным.

- Мажор нереально загоняет, надо бы спустить его с небес на землю.

- Юра, угомонись. Он тут хозяин-барин. Что хочет, то и делает. Не лезь на рожон и подожди официального оглашения результатов проверки и её последствий.

- Как ты себе представляешь, чтобы я угомонился? А если он меня уволит? Куда я пойду? Что я буду делать?

Очень хочется напомнить, что никто не мешал ему уже давно озаботиться поиском запасного аэродрома, и тогда сегодняшние результаты оказались бы куда менее болезненными. Но он на взводе, и я не рискую лезть на рожон.

Директор собирает нас в конце рабочего дня.

- Коллеги, я сделал всё, что мог. Но, к сожалению, у меня ничего не получилось. Тем, кто сегодня не справился с заданием, придётся написать заявление по собственному и искать другую работу.

Никто не возмущается. На удивление, все притихли.

- Казакова, Максимов, Терзиев и Гринько – завтра в десять вас ждёт у себя Городецкий.

Переглядываемся. Что ещё он придумает для нас?

Нервы на пределе. Если Юру уволят, то и я тут не останусь! Нет ни малейшего желания работать с этим самодуром. Устроил тут террор!

- Говоришь, что вы были знакомы в университете? – по возвращении домой парень устраивает мне допрос.

- Так в университете все друг с другом знакомы, – не понимаю, к чему он клонит.

- Ты спала с ним? – голос становится злым.

- Что за глупые вопросы?

- Отвечай!

- Юра, ты в своём уме?

Я не хочу ему врать, привыкла всегда говорить правду. Но и отчитываться о своём прошлом не имею желания. Особенно, когда вопросы задаются таким тоном.

- Спала значит… И за это он дал тебе готовое решение? Признавайся!

Ловлю дежавю, всё это я уже когда-то слышала…

- Что ты мелешь? Какое готовое решение?

Возмущению нет предела. Ладно, Ковалёв тогда ляпнул глупость из-за грязных слухов и потому, что ещё не знал меня. Но Юра! Как такое вообще возможно?

- Хочешь сказать, что ты такая прям умная, что всё сама сделала и написала?

- Именно это и хочу сказать!

Как же противно, когда близкий человек выдвигает такие нелепые обвинения! Ему бы уже остановиться…

Даже представить боюсь, куда может завести нас этот разговор. Но Юра хлопает дверью и уходит. Он иногда так делает, когда мы ссоримся. Говорит, что ему надо проветриться и успокоиться. Знаю, что вернётся через пару часов замёрзший, но адекватный.

А я использую это время тишины наедине с собой для того, чтобы собраться с мыслями и в который раз задаться вопросом: нужны ли мне эти отношения? Чем дальше, тем более токсичными они периодически оказываются. И тем чаще я сомневаюсь, что у нас есть общее будущее.

Поначалу Юра очень красиво за мной ухаживал и долго добивался. С трудом оправившись от болезненной первой любви, я не сразу оттаяла и подпустила его к себе, долго не могла довериться и перестать искать в его словах и поступках двойной смысл. Но когда наконец расслабилась и позволила себе влюбиться, то погрузилась в