Рабию тем временем уже сморила усталость, но ей не хотелось отказывать Магистру, и она уже была готова выполнить его просьбу, как вдруг над ними нависла чья-то тень. Это был хабир.

— Я кое-что принес тебе, — произнес предводитель каравана, пристально глядя Рабии в глаза. Невольника он словно не замечал.

— О да-да, конечно. — Рабия не знала, как себя вести. Женское чутье подсказывало ей, что хаджи Абдель Убаиди благоволит к ней, но сейчас его лицо было напряжено, присутствие Магистра его явно тяготило. Вероятно, он осуждал любой более тесный контакт с рабами.

— Вот. — Он нагнулся и поставил небольшой медный чайник на шахматную доску, прямо между фигур. — В отличие от вчерашнего вечера, сегодня у меня есть настроение выпить горячей мяты. — Он сел, смерив Магистра таким недвусмысленным взглядом, который пронял бы даже самого толстокожего.

Шахматист поднялся.

— Да, конечно. Уже поздно. Пейте в одиночестве вашу мяту, тем более что никакими расстройствами желудка, кишечника или желчного пузыря я не страдаю. Раб уходит. — Он поклонился Рабии, чтобы соблюсти все формальности. — Увидимся завтра. Остаюсь твоим верным слугой.

Вскоре Рабия с хабиром пили горячую мяту, что действовало благотворно в опустившейся на пустыню ночной прохладе. Рабией уже окончательно овладела усталость, и беседа текла довольно вяло. Неожиданно она вздрогнула. Ветер донес волну резкого кисловатого запаха.

— О Аллах, что это?

Хабир также почуял запах.

— Это наши верблюды. Пережевывают жвачку. Говорят, ничто не пахнет ужаснее, чем верблюжья отрыжка. Даже если человек привычен к этому запаху, как я.

— Но ведь животные давно уже лежат на одном месте?

— Просто поменялся ветер, только и всего.

— Извини, я не заметила. Наверное, я стала избалованной городской женщиной, затыкающей нос при малейшем запахе. — Рабия почувствовала смертельную усталость и в который раз попыталась подавить зевоту, но на этот раз ей это не удалось. Хорошо, что чадра скрывала ее невоспитанность.

— День был долгий, — произнес хаджи Абдель Убаиди, чутко заметивший состояние девушки. — Пойду к своим людям, заодно проверю часовых. Что-то они не слишком бдительны, ты понимаешь, о чем я.

— О, конечно. Но Магистр здесь не при чем. Я просто хотела сыграть с ним партию в шахматы.

— Ага, ну да. Да пошлет тебе Аллах приятных сновидений.

— Тебе тоже, — кротко ответила Рабия. — И не забудь свой прекрасный чайничек.

— Чайник? — Хабир еще раз обернулся. — Это тебе подарок.

— Спасибо огромное! — Рабия обрадовалась. Такого восхитительного чайничка у нее никогда не было. Филигранно выполненные орнаменты тянулись по всей его поверхности. Это была работа великолепного мастера, уж она-то знала толк в таких вещах. Однако странно: хабир уже второй раз делает ей подарок. Что бы это значило? Ничего. Разумеется, ничего. Как и то, что Магистр уже два раза приходил к ней. Или?

В любом случае оба мужчины нравились ей, очень нравились.

С этими мыслями она вскоре крепко заснула.

Полуденные часы следующего дня тянулись бесконечно долго. Караван продолжал свой путь на юг. То и дело слева или справа появлялся так называемый «алам» — куча сложенных камней, служившая указателем пути в пустыне.

Все чаще в поле их зрения попадали части скелетов. Выбеленные верблюжьи черепа, кости разных животных, очевидно, газелей или лис, а иногда и человеческие останки.

Рабия была рада, что глаза не позволяли ей различить такие вещи во всех подробностях. К тому же в этот день у нее особенно болел копчик. Она то и дело пыталась перераспределить свой вес в седле, но это не помогало. Она предавалась своим размышлениям, в то время как перед нею маячили шестеро рабов, бредущих меж верблюжьих ног. Они держались очень храбро, надо отдать им должное. В особенности хирург, несший на плече свой короб; кроме того, у него была длинная палка, служившая ему посохом. Они почти не переговаривались и лишь поддерживали друг друга, если один из них оступался или слабел. Откуда они только черпали силу? Или христианский Бог укреплял их?

Служанка прогнала ненужные мысли, потому что хабир во главе каравана дал знак остановиться. Только сейчас она заметила появившуюся справа группу акаций и пальм в обрамлении мимозы с длинными серебристыми шипами и других кустарников. Путешественники добрались до колодца Умм-ба-кария, источника, расположенного еще на подступах к вади реки Себу.

Рабия заставила своего верблюда опуститься на колени и слезла с него. Как приятно размять ноги! Подошел погонщик, взял животное и повел его за кольцо в носу к одному из небольших прудов. Девушка медленно двинулась вслед за ним, наблюдая, как на ноги всем верблюдам надевали путы, и животные, давно почуявшие воду, поспешно ковыляли к ней. Какие все-таки странные были эти пустынные создания! Выстроившись полукругом у края пруда и вытянув длинные шеи, они важно пили, издавая чавкающие звуки.

— Ну разве они не великолепны? — К ней сзади подошел хабир. — Никто из земных тварей не приспособлен так к жаре, как верблюд.

— Это верно, — согласилась Рабия, — я не раз убеждалась в этом. — И добавила, чтобы поддержать беседу: — Скажи, хаджи Абдель Убаиди, ведь верблюды могут с легкостью обходиться без воды от десяти до двенадцати суток, а мы в пути всего пару дней. Так нужно ли было делать здесь остановку?

— Справедливый вопрос, — кивнул хабир. — Впрочем, задать его мог лишь горожанин, как ты. А тот, кто, подобно мне, ведет караван, должен знать, что каждый новый день, который наступает по воле Аллаха, может таить в себе что-то непредвиденное. Представь, мы не стали бы делать здесь остановки и двинулись дальше, а назавтра половина наших животных мучилась бы коликами. Или некоторые сбили бы себе в кровь ноги. А может, их покусали бы скорпионы или гадюки. Или самум бы начался. Или следующий источник иссяк…

Существует множество причин, по которым каравану лучше запастись сегодня водой, чем завтра, и каждый раз чем больше, тем лучше. Погляди, верблюды все еще пьют. Взрослое животное может за один раз выпить двадцать больших ведер воды. Ни одна из Божьих тварей не сравнится в этом с ним, разве что слон. У верблюда толстые подошвы и грубые мозоли на голенях и груди, чтобы он мог беспрепятственно опускаться на горячий песок: он в состоянии закрыть свои ноздри, чтобы туда не проникала пустынная пыль; он может накапливать жир в своих горбах, чтобы долгое время обходиться без пищи. Кстати, ты знала, что наши верблюды на самом деле двугорбые? Просто передний горб у них недоразвит.

— Нет, не знала, — рассеянно проговорила Рабия, продолжая неотрывно следить за тем, как верблюды с жадностью пили воду. Им требовалось немало времени, чтобы разместить в своих желудках двадцать больших ведер жидкости. Неподалеку запасали воду впрок погонщики. Все, что могло быть использовано в качестве резервуара для воды, шло в дело: козьи бурдюки, овечьи желудки и кожаные оболочки, напоминавшие большие черные мячи.