в одеждах из белой ткани и красочно одетые жители Джидды. Их лица, одежды, манеры поведения словно переносили сюда черты огромного мусульманского мира. Все смешалось в Джидде. Может быть, отец одного жителя был из Индии, мать — из Сомали, другой был метисом от брака малайки и араба, женатым на узбечке. Века паломничества оставили живые следы мусульманского мира, который не знает ни цветного, ни расового барьера. Иногда можно было видеть европейца в белой тропической одежде с пробковым шлемом на голове. Над консульствами развевались иностранные флаги. Доносились шумы и запахи порта. На рейде дымились трубы пароходов, а между ними и берегом сновали фелюги — доу, перевозившие паломников через мелководье и рифы. Стены домов были украшены деревянными балконами с изысканной резьбой, которые улавливали движение воздуха и позволяли обитателям наблюдать за тем, что происходило на улице, надежно скрывая от чужих глаз женщин из гаремов. Казалось, что дома были покрыты деревянными кружевами. (Что-то от старой Джидды сохранилось и в наши дни. Несколько старых кварталов большого современного города привлекает туристов и покупателей.)

Предоставим слово ван дер Мелену:

«Именно в Аравии голоса с небес говорили с человеком. И именно в этой части мира человечеству были ниспосланы заветы, как жить. Именно эта пустая и жалкая пустыня, эти скалистые холмы стали землей, где били духовные фонтаны, чтобы обогатить весь мир. Здесь жили и проповедовали пророки, здесь человек влачил свое существование на фоне вечности, и здесь мало что изменилось со времен Ветхого Завета. В городе Джидде находилась могила Евы.

Внешне город выглядел красивой камеей в золоте и бирюзе. Но в действительности он был грязным и безжизненным. Очарование улетучивалось, когда видели его изнутри. Казалось, что город разрушался. Везде воняло. Канализация выходила прямо на стены домов. Улицы использовались как общественные уборные и людьми, и животными. Запах как будто застоялся. Кроме того, оставались запахи от лагерей паломников, которые веками проходили здесь… В этом городе начинался путь паломничества, надежды на спасение, но здесь же можно было столкнуться с обманом и жульничеством»[49].

«У жителей Джидды не было симпатий к ваххабитскому пуританизму, — продолжал ван дер Мелен. — Они хотели иметь умеренный, терпимый, либеральный режим, чтобы приветствовать паломников любого типа, который принесет в страну деньги. Но у них не было выбора… Новые правители были неулыбчивы и убийственно серьезны. Они требовали совершать пять молитв в день, а курить, пить алкоголь и одеваться в шелка было запрещено. Музыка тоже оказалась под запретом. Нельзя было брить бороды. Город жил в страхе»[50].

Лишь когда ихванов удалили из Хиджаза, город вздохнул с облегчением.

В Хиджазе Фейсала сначала воспринимали как недждийца. Но потом он наладил контакты с хиджазской знатью и с улемами, стал вникать в их проблемы и решать их, демонстрируя искреннее стремление улучшить ситуацию. Придет время, когда именно этот опыт управления в усложненном обществе и тесные связи с хиджазским истеблишментом будут востребованы во всей стране.

Говорит Абдуррахман ар-Рувейшид: «Жители Мекки не знали никого, кроме Фейсала. Ни Абдель Азиза, ни Сауда. Они встречали Абдель Азиза, когда он прибывал в Мекку в сезон хаджа, отдавая дань уважения основателю королевства. Но долгих бесед с ним они не вели, не обсуждали с ним своих проблем, ничего у него не просили. Они говорили с ним, как с гостем. Они были образованны, конечно, не так, как хотелось бы, но все же их образованность была намного выше, чем в Восточной провинции. Там (в Хиджазе) жили торговцы, богатые люди, у них были связи, они были открыты для заграницы…»[51]

Говорит Ахмед ибн Абдель Ваххаб: «Когда Фейсал был вице-королем, он примерно дважды в год посещал Эр-Рияд. Мы добирались туда на автомашинах. Потом появились самолеты, мы стали летать на них. В Эр-Рияде он встречался с отцом, проводил в столице десять — двадцать дней и возвращался в Мекку. Король Абдель Азиз ежегодно приезжал в Хиджаз во время хаджа и проводил там два-три месяца»[52].

«Я находился в библиотеке под аркадами великой мечети, — писал Мухаммед Асад. — В продолговатых тенистых комнатах было приятно сидеть в окружении арабских, персидских и турецких фолиантов. Там царили мир и покой. Неожиданно появилась группа людей, впереди которой шли вооруженные телохранители. Это был эмир Фейсал и его свита. Они шли через библиотеку по пути к Каабе. Эмир был высоким и худощавым мужчиной. Достоинство как бы исходило от его лица и фигуры. Ему было тогда 22 года, он был еще безбородым. Библиотекарь, молодой мекканский улем, с которым я дружил, представил меня принцу. Он пожал мне руку, а когда я поклонился ему, он поднял мою голову пальцами, его лицо осветила теплая улыбка: „Мы, люди Неджда, полагаем, что человек не должен склоняться перед другим человеком. Он должен склоняться только в молитве перед Аллахом“. Его благородство не было напускным. Казалось, оно исходило изнутри»[53].

А вот свидетельство шейха Мухаммеда ат-Таййиба: «Знатные люди Хиджаза, приходя к Фейсалу, становились перед ним на колени. Но он это запретил, ибо колени преклоняют только перед Аллахом Всевышним. Обычай целования руки в исламе существовал при встрече с выдающимися людьми и учеными в знак уважения к ним и в знак признания их высоких достоинств. В Хиджазе существовал широко распространенный обычай целования руки с коленопреклонением, но Фейсал его отменил. Он начал пожимать своим посетителям руки, говоря: „Здравствуйте! Да отметит вас Аллах благодатью!“ Он обнимался со старейшинами семьи и близкими в соответствии с обычаями и не был высокомерен. Он действительно был скромным. Он вел себя скромно по отношению к улемам, старшим по возрасту и членам семьи Ааль Сауд»[54].

Англо-саудовский договор, подписанный в Дарине в 1915 г., устанавливал полуопеку англичан над внешней политикой Неджда. Но в то время Абдель Азиз не ощущал этого бремени, так как ему тогда незачем было искать договорных отношений с третьими странами или предоставлять кому-либо концессии — о нефти тогда никто не догадывался.

Однако многое изменилось после завоевания Хиджаза. Самое сильное государство Аравии приобрело международный статус. Другие страны признали Абдель Азиза и стали устанавливать с ним дипломатические отношения. Король всерьез задумался о необходимости освободиться от ограничений, содержащихся в Даринском договоре. С этой целью он установил контакты с англичанами и предложил им провести переговоры для замены старого договора новым. Стараясь сохранить хорошие отношения с англичанами, он не хотел аннулировать прежний договор в одностороннем порядке.

Фейсал был направлен для переговоров в Англию.

В августе 1926 г. весельная фелюга