Это было так необычно видеть на своей кухне мужчину с закатанными по локоть рукавами, нарезающего мясо или овощи. Марк никогда и близко не приближался к кухне, максимум, на что он был способен, – это вытереть тарелки и сложить их в шкаф. Всю домашнюю работу всегда выполняла я, а мой бывший муж считал, что это чисто женская обязанность, потому что мужчина должен приносить в дом деньги, а не мыть посуду.

Иногда я отрывалась от чтения и украдкой наблюдала за уверенными движениями Сергея, господствующего за разделочным кухонным столом. Он не догадывался, что является объектом моей слежки, и был полностью погружён в свои действия. Лицо его в такие моменты было сосредоточенным, серьёзным, будто бы он не кухонным ножом орудует, а снайперской винтовкой, что заставляло меня улыбаться от умиления. Мускулы на его сильных длинных руках напрягались от прилагаемых усилий, натягивая тонкую ткань повседневной рубашки, пальцы слажено работали, а я не могла оторвать взгляд от этого действа.

Мой рабочий день по субботам начинался на час позже, но вставать мне приходилось также рано, чтобы успеть отвезти Катюшу в дом Власовых, где её с распростёртыми объятьями встречала бабушка и где она могла позже увидеться с Марком, которого я продолжала старательно избегать, дабы ненароком не растормошить почти затянувшуюся рану в груди. Надо отдать ему должное, он каждую субботу ни свет ни заря приезжал в Бор, чтобы провести с дочерью целый день. Периодически Марк даже пытался забрать её на ночь в Питер, но Катя не настолько доверяла ему, чтобы уехать так далеко от меня. Я знала, что малышка до сих пор не чувствует себя в полной безопасности с отцом из-за нашего развода и ей спокойней, когда она находится в Сосновом Бору, зная, что я смогу забрать её в любую минуту. Однако, несмотря на это, дочка каждый раз с нетерпением ждала встречи с отцом и всегда возвращалась домой с отличным настроением.

Судя по её рассказам, Марк буквально завалил свою бывшую спальню игрушками так, что теперь она стала игровой комнатой для Катюши. Я догадывалась, что в доме Власовых моей дочери позволяли всё, что только она могла захотеть. Мне это не нравилось, я считала, что ребёнок должен знать меру и понимать, где проложены границы дозволенного, но запретить родителям Марка баловать их единственную внучку я не могла да и не имела права. Кто как ни бабушки с дедушками должны баловать детей?

Вот и сегодня я снова везла дочь по знакомой дороге к Власовым, любуясь так быстро позеленевшим после зимы лесом. Бросив мимолётный взгляд на экран телефона, я с некоторым удивлением отметила, что апрель уже перевалил за середину. Как же быстро бежит время, когда каждая минута твоей жизни расписана и тебе необходимо сделать кучу дел за день. Надо признать, мне нравилась моя активная жизнь, я ощущала себя настоящей, нужной и живой. Мне некогда было думать о прошлом, некогда было вспоминать случившееся, некогда было жалеть себя. В связи с такой загруженностью я практически забыла о своём разводе, забыла о прошлой жизни, которая теперь казалась мне такой далёкой и нереальной, словно с тех пор прошло не четыре месяца, а четыре года.

Только иногда ночью, когда я не могла долго уснуть из-за барабанящего по крыше и подоконнику дождя, воспоминания накатывали на меня, причиняя боль и бередя слегка зажившую рану. Может быть, поэтому я так старалась вымотаться за день, отдать все силы работе, учёбе, дочери и дому, чтобы вечером рухнуть в пустую постель и провалиться в глубокий сон до того, как хотя бы одна мерзкая мыслишка о Марке Власове соизволит вклиниться в мою уставшую голову.

Передав дочь в руки Натальи Леонидовны, я, не выходя из машины, повернула руль на сто восемьдесят градусов и направила свой автомобиль в обратную сторону.

С каждым днём на улице становилось всё теплее, а посетителей кафе – всё больше и каждый норовил устроиться на веранде, даже если моросил дождь. Мне нравилось работать в «Лилии», я привыкла к Ирине и мы с ней даже можно сказать подружились. Я уже знала всех завсегдатаев кафе в лицо, была на «ты» с кофеварочной машиной и без труда могла нести в одной руке заставленный чашками и заварочным чайником поднос, не разлив ни капли. Я даже могла похвастаться, что умудрилась не разбить ни одного предмета посуды, что с присущей мне неуклюжестью можно было бы отнести скорее к подвигу, чем к обычному делу.

Но сегодня это моё достижение обнулилось, потому что произошла неприятная и совсем неожиданная для меня вещь. Я обслуживала третий столик на веранде, за которым сидели две девушки и двое молодых людей. Мне подумалось, что это скорее всего двойное свидание и я, расставляя перед ними чашки с кофе и тарелки с пирожными, прикидывала, кто кому пара. На автомате собрав со стола опустевшие стаканы из-под напитков, я всё ещё была погружена в свои размышления, перебегая глазами с девушек на парней, поэтому только боковым зрением уловила новоприбывших посетителей, усаживающихся за соседний столик.

Я развернулась с целью передать папку с меню новым гостям и в ту же секунду поднос с грязными стаканами выпал из моих рук, оповестив оглушающим лязгом о пол всех присутствующих в радиусе десятков метров о моей неуклюжести. Передо мной собственной персоной сидел Марк Власов, неотразимый в своей красоте, а рядом с ним моя дочь.

– Мамочка, привет! Ты здесь работаешь? Здорово! – радостно защебетала Катя, а я почувствовала, как заливаюсь краской до самых кончиков ушей.

– Да, детка, – ответила я, пытаясь избавиться от улик совершённого мной преступления, разлетевшихся крупными и мелкими осколками по всей площадке веранды. Для этого пришлось сходить за шваброй и совком и попасться на глаза Галине Михайловне.

Я мягко отклонила поползновения моей доброй дочери помочь мне и чётко ощущала, что все посетители уставились на меня и наблюдают за моими попытками собрать всё до последнего осколка. Я готова была сквозь землю провалиться в этот момент, но причиной таких ощущений были далеко не посторонние глаза – больше всего меня сейчас смущали глаза цвета изумруда, сверлящие мою спину. Не знаю, за что мне было стыдно больше – за то, что я уронила поднос перед его носом, или за то, что вообще работаю официанткой, но в ту минуту я думала, что ещё никогда в жизни мне не было так противно.

– Ты что, работаешь здесь официанткой и уборщицей в одном лице? – брезгливо спросил Власов, когда я закончила уборку, поставила реквизит на место и вернулась к столику. Я невольно отметила, что идеально сидящий на Марке тонкий бежевый свитер с треугольным горловым вырезом и тёмно-синие потёртые джинсы знаменитого дизайнера стоят раза в три дороже, чем мой месячный заработок.

– Да, – сухо ответила я, стараясь принять невозмутимое выражение лица и не смотреть на него. – Что будете заказывать?

– Мамочка, а ты посидишь с нами? – воодушевлённо спросила Катюша. Она одна из нас троих искренне радовалась этой нечаянной встрече.

– Нет, детка, я не могу, я на работе, – ответила я. – Что тебе принести?

– Клубничное мороженое! – воскликнула дочь.

– Хорошо, – ласково ответила я и нехотя повернула голову в сторону бывшего мужа. – А тебе?

– Капучино, – процедил Власов.