Эта мысль едва успела сформироваться, как Ник внезапно шагнул по направлению к ней. Когда он заговорил, слова полились тихо и плавно, мгновенно взвинтив ей нервы.

— Вам что-то было нужно от нас?

Зачем она пришла?

Чтобы помешать ему раскрыть их секреты. И все разрушить.

Ну вот. Это уж точно неподходящий ответ.

На краткий миг ее словно парализовало. Изабель застыла, крепко сжимая бутылку, которую держала в руках. Наконец вспышка веселья, полыхнувшая в его голубых глазах, вернула ей дар речи.

— Я принесла вам выпить, — объявила Изабель, пожалуй, чересчур громко, подняв пыльную бутылку вверх. Заметив озадаченные взгляды мужчин, она поспешно продолжила, сознавая, что слова слетают с ее губ слишком торопливо. — Понятия не имею, что это такое… У нас целый ящик его внизу… в подвале… Там есть и другие… Но это кажется наиболее подходящим в данный момент. — Она умолкла, затем начала снова: — Ну, не для меня… я, конечно, не пью… но понимаю, что мужчины… как вы… ну, может быть, вам оно понравится. — Тут она остановилась, заметив их изумленно поднятые брови, полную неподвижность под ливнем ее несвязных слов. «Замолкни, Изабель!»

Она плотно сжала губы в тонкую строгую линию и протянула бутылку Нику — своего рода предложение мира. Он взял бутылку, устремив на девушку холодный взгляд бездонных голубых глаз.

— Благодарю вас.

Эти слова, произнесенные тихим низким голосом, пронзили ее до самого сердца, расплавив что-то внутри. Щеки окрасились густым румянцем, непрошеным и без всякой причины. Она отвела от него взгляд и посмотрела на Рока — более массивного, более темного, но почему-то казавшегося более безопасным — и медленно глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.

— Не за что.

Ник принялся отдирать восковую печать с горлышка бутылки, и Изабель не могла отвести глаз от его рук. Она видела, как осторожно действуют его уверенные пальцы — те самые пальцы, которые ласкали ее сегодня днем. Они были загорелыми под солнцем, с хорошо ухоженными ногтями, но при этом сильными и умелыми. Ничего общего с излишне женственными руками богатых мужчин из аристократических семей, которых ей доводилось встречать в прошлом.

Его руки и в самом деле были изумительно красивы.

Она задумалась о мужских руках! Когда Изабель, спохватившись, отвела взгляд и посмотрела ему в глаза, она заметила в них проблеск понимания, как будто он читал ее мысли. Как будто знал, что она любовалась его руками.

До чего же неловко!

В первый момент она даже подумывала сбежать из комнаты — и нестись без оглядки. Однако когда Рок повернул голову в ее сторону, она сразу же вспомнила о причине, побудившей ее побеспокоить мужчин.

Она должна остаться и развлекать их. Чтобы помешать Року поделиться секретами Минерва-Хауса, а Нику — секретами хозяйки дома.

Если бы за ней не наблюдали так пристально, она бы топнула ногой. От мужчин и в самом деле одни только неприятности.

Замаскировав свое недовольство сердечной, как она понадеялась, улыбкой, Изабель сказала:

— Конечно, вам нужны стаканы.

Ник коротко кивнул и направился к серванту в дальнем конце библиотеки. Там он присел на корточки и достал три хрустальных бокала.

Изабель не смогла скрыть удивления.

— Быстро же вы освоились здесь. И кажется, уже успели ознакомиться с содержанием наших шкафов.

Ник смущенно улыбнулся, обнаружив ямочку на одной щеке, и напомнил Изабель шаловливого очаровательного ребенка, каким он, должно быть, когда-то был.

Она нашла, что эта мысль ей понравилась.

— Только беглый осмотр, уверяю вас. Рок следил за мной все это время. Он может поручиться, что я вел себя вполне пристойно.

Изабель посмотрела на Рока, который с шутливой серьезностью возгласил:

— Лорд Николас всегда ведет себя как истинный джентльмен. Какое же сомнение?

Изабель не смогла сдержать улыбки, когда, снова взглянув на Ника, сказала:

— Боюсь, что мне трудно в это поверить.

Слова вылетели, прежде чем она успела хорошенько подумать, и Изабель сразу же испугалась, что Рок мог усмотреть за ними некий тайный смысл. Не то чтобы подобная догадка была ошибочной. Она перевела широко раскрытые глаза на Рока, не зная, что дальше делать. Когда турок рассмеялся, громко и раскатисто, она с облегчением перевела дух, только сейчас заметив, что сдерживала дыхание.

— Жаль, что у нас не нашлось ничего лучшего, чем это, — сказала она, стремясь сменить тему, и указала на пыльную бутылку в руках Ника. — Боюсь, у нас не слишком много поводов для застолья.

Ник налил на два пальца янтарной жидкости в каждый из бокалов, а затем пересек комнату, чтобы передать бокалы Року и Изабель.

— Нет, благодарю вас, — сказала она, отступая ближе к заваленному бумагами столу в дальнем углу библиотеки. И добавила, повертев рукой в воздухе: — Хотя интересно бы знать, что это такое.

Ник отпил глоток, затем привалился спиной к низкому книжному шкафу, наблюдая из-под густых ресниц за Изабель.

— Это коньяк.

Она резко подняла голову, оторвав взгляд от стола.

— В самом деле?

— Да. И превосходный коньяк, надо сказать.

Изабель взглянула на Рока за подтверждением. Когда турок согласно кивнул, она развела руками.

— Должна признаться, я удивлена. Невозможно себе представить, что мой отец способен был оставить ящик превосходного коньяка где-то в подвале. Он нашел бы ему более удачное применение. — Она снова посмотрела на стол. — Я просто потрясена тем объемом работы, которую вам удалось проделать только за один день.

Ник двинулся к ней с бокалом в руке.

— Я готов с радостью снова приступить к работе с наступлением нового дня. — Он помолчал, пристально глядя на нее, прежде чем решился заговорить о ее отце. — Как вы думаете, каким образом ящик французского коньяка мог попасть к вашему отцу?

Изабель посмотрела на хрустальный бокал в его руке, на янтарную жидкость под его сильными пальцами. Она припомнила ту поездку, из которой отец привез этот ящик домой. Это был последний раз, когда они виделись. Тот самый раз, когда он соблазнял ее поездкой в Лондон, обещанием сезона. Когда она подумала, что он изменился в лучшую сторону, пока не раскрыла его план выдать ее замуж за того, кто предложит самую высокую цену.

Тогда она бросилась к матери, умоляя помочь. Встать на ее защиту. И мать, отчаявшись вернуть потерянную любовь мужа, отказалась помочь. Назвала дочь эгоистичной.

Граф тем не менее покинул их в течение недели, очевидно рассудив, что непокорная дочь-бесприданница не слишком много стоит на ярмарке невест.

Больше он не возвращался.

И мать никогда не простила Изабель.