Терпеливо дождавшись, пока колонна скроется за поворотом, я быстро спустился вниз и вприпрыжку подбежал к коню, то и дело спотыкаясь о корни деревьев и оскальзываясь. Тот лишь тяжело вздохнул, глянул укоризненно большими влажными глазами, как бы говоря: «Ну что вы за странные звери, люди? Вот все время пользуетесь нашей добротой и незлобивым характером! Все три месяца, что тебя знаю, чудишь без остановки, никак не угомонишься. Да взять хоть последнюю неделю. Для начала ты прямо среди ночи вытаскиваешь меня из теплой конюшни, чтобы проехать каких-то десять минут. Затем мы три дня торчим в холодном лесу, хотя до конюшни буквально копытом подать. А теперь прибегаешь взъерошенный, ни мне здрасте, ни поцеловать в теплый нос. Другой бы хоть по холке погладил для приличия, а ты сразу пристраиваешься на спину. Я ведь, между прочим, успел по тебе соскучиться!»

Мне становится стыдно. Чехов стыдился маленькой собаки, так это ж доктор старой закалки, настоящий интеллигент. Я всего лишь фельдшер, у меня и чувства грубее, и пенсне нет. Мне позволительно виниться только перед лошадью, мельче существа не замечаю.

– Обещаю, друг, – проникновенно говорю я, – в первой же деревне клянусь напоить тебя ключевой водой, накормить отборным зерном. А теперь – поехали.

Первые два дня мне упорно не везло. Ночевать барон останавливался в больших деревнях, выставляя охрану как вокруг, так и внутри трактира. Я, конечно, очень быстр, но арбалетная стрела куда шустрее. Третью ночь отряд Ле Берга провел со всеми удобствами в замке у подобного же барона. Всю ночь мы с конем, грустные и нахохлившиеся, слушали веселые звуки пира, разносящиеся по всей округе. На четвертую ночь мне наконец-то улыбнулась удача. Отряд заночевал в густом лесу, в центре большой поляны запалили костер, рядом привязали лошадей. Пленника вместе с бароном разместили в просторной палатке.

Через два часа после полуночи, в самый сон, я потихоньку начал красться к костру. Тот уже потух, лишь багровые уголья мягко светились из-под пепла, как будто стая крупных хищных зверей внимательно следила за окружающим. Это только кажется, что в умении бесшумно передвигаться нет ничего особенного. Я и сам так думал, пока не попробовал. Под утро, когда вся природа сладко спит, малейший шум разносится очень далеко. А если ты еще сдуру ступишь в сухой валежник…

– Тревога! – пронзительно завопил чей-то испуганный голос. – Нас окружают!

От неожиданности я подскочил на целый фут, резко обернулся к кричащему, ожидая увидеть неведомых врагов, что взяли сонный отряд в безжалостные клещи. Перед лицом по-змеиному тихо прошелестел арбалетный болт.

– Вот он, – продолжал разоряться бдительный часовой, опасливо тыча в мою сторону копьем из-за дерева. С места он при этом не сходил, да ведь и устав караульной службы запрещает часовому покидать пост.

Я развернулся и бросился бежать в глубь леса под азартные крики проснувшихся воинов, правда, те преследовали меня недалеко, метров тридцать. Дальше остановились и, как люди опытные, решили, что впереди может быть засада. Больше в отряде до утра никто глаз не сомкнул, все ждали повторной атаки. Разумеется, не дождались, я не настолько глуп. Отряд выступил на рассвете, а уже в обед разделился надвое. Большая часть, во главе с бароном Ле Бергом, повернула налево, Гектора повезли прямо.

Казалось, мне улыбнулась удача, ну что такое пятеро стражников? Надо лишь исхитриться подобраться к связанному рыцарю поближе, рассечь ему руки, сунуть кинжал. Да мы их всех сметем, как гнилую солому… Сразу после обеда конь захромал. Я внимательно осмотрел его и нашел, что в легких хрипов нет, зубы – целые, а конечности не пострадали. Зато на передней левой отсутствует подкова, а на задней левой она болтается. Я грязно выругался и скрипнул зубами, но тут до меня дошел смысл происшедшего.

– Нет, – с ужасом сказал я, – только не сейчас!

До ближайшего селения я шел пешком, ведя бедное животное в поводу. Пока я до него добрался, пока нашел кузницу, пока деревенский кузнец перековал подковы, начало темнеть. Кто ж ездит в такую пору по лесным дорогам, что, если я окончательно потеряю след, собьюсь на одном из перекрестков? На ночь пришлось остановиться в местном трактире. Двухэтажное здание на высоком каменном фундаменте выглядело солидно и основательно, в узкие окна вставлены стекла, двор чисто выметен. Крыльцо было широкое, но без перил, что для меня все еще непривычно. Ужинаю я в общей зале, время позднее, потому здесь немноголюдно. Присутствуют в основном торговцы, что оптом закупают товар на ярмарках, а затем развозят по деревням. Большинство постояльцев уже разошлось, ведь завтра снова в путь, надо кормить семьи. В конце концов остаются двое, я и хозяин.

– Скажите, уважаемый мэтр, есть ли в вашей деревне браконьеры? – нетактично интересуюсь я.

– Сроду у нас этакой пакости не водилось, – решительно заявляет трактирщик, машинально разглаживая измятый за день фартук.

Его круглое честное лицо доброго католика и верного сына Франции грозно хмурится от подобного чудовищного предположения. Гипертоник, машинально замечаю я, ишь как рожа побагровела, вылитый помидор на ножках. Я закусываю нижнюю губу: за день устал и перенервничал так, что начинаю нести глупости. Никогда нельзя торопиться, если разговариваешь с людьми. Надо формулировать мягче, заходить исподволь. Как бомбардировщик, что атакует корабль со стороны восходящего солнца.

– Я преследую одну шайку, – начинаю я снова, – но мой конь захромал, в результате я совсем потерял их из виду. Мне нужен человек, который найдет их след, поможет быстро нагнать. Посоветуйте, прошу. Я щедро заплачу подобному умельцу, для меня дело чести – найти тех мерзавцев.

– Посидите здесь, выпейте пару кружек вина, – меланхолично пожимает широкими плечами трактирщик. – Вино в прошлом году особенно удалось. У нас тут виноградники знатные, на всю округу славятся.

Он вскидывает тяжелые веки, пару мгновений остро смотрит мне прямо в глаза, затем медленно уходит, нарочито сутулясь. Я медленно цежу предложенное вино, пока не понимаю, что никакого специалиста не будет. Завтра, а вернее, уже сегодня с утра мне придется искать ускакавших стражников одному. Что ж, так тому и быть. Я тяжело встаю из-за стола, после кувшина вина чувствую острую необходимость прогуляться во двор.

Над крыльцом укреплена горящая лампа, она освещает вход в трактир для полуночных гостей. Будь сейчас лето, вокруг в бесконечном хороводе вились бы сотни насекомых: бабочки, комары, мошкара, еще какие-то загадочные для меня твари. Увы, для мелких шестилапых летунов сейчас слишком прохладно, я – единственное живое существо на просторном дворе, может, оттого чувствую себя совсем одиноким? Медленно раскачивается на легком ветерке большая скрипучая вывеска, там намалеван человек в короне, что пронзает копьем некое чудовище, стоящее на задних лапах. Судя по горящим глазам и количеству зубов, это тираннозавр. Сверху вывески готическим шрифтом идет название трактира: «Кабан Императора».

Да-да, тот гордый человек – Карл Великий, тот самый император, сплотивший вокруг себя всю Европу. В здешних местах был проездом, попутно залесовал чудовищного зверя, что злонамеренно вытаптывал поля, разрушал хижины, а также разорвал и сожрал несколько дюжин сервов. Застегнув штаны, я поворачиваюсь, рефлекторно отшатываюсь назад. Передо мной неподвижно стоит высокий человек в плаще, на голову накинут капюшон. Я и не заметил, как выхватил кинжал, действие давно перешло в разряд рефлексов. Незнакомец делает вид, что не заметил угрожающего жеста.